Она ест за двоих, а я – за четырех. Посуда была из фарфора, но для десерта – из вермеля[13], украшенного двумя светильниками, каждый с четырьмя свечами. Видя, что я любуюсь их красотой, она сказала, что это подарок, который сделал ей ее друг.
– А щипчики для снятия нагара?
– Нет.
– Я полагаю, что твой любовник, должно быть, большой сеньор, потому что большие сеньоры не знают, что надо снимать со свечей нагар.
– С фитилей наших свечей не нужно снимать нагар.
– Скажи мне, кто научил тебя французскому, потому что ты говоришь слишком хорошо, хотя я и не любопытен.
– Старый Ла Форе, который умер в прошлом году. Я была шесть лет его ученицей; он научил меня также складывать стихи; но я научилась у тебя словам, которые не люблю слушать выходящими изо рта: до черта, фрустратор, неженка. Кто тебя им научил?
– Добрая компания в Париже, м-м де Буфьер, например, женщина глубокого ума, которая спросила меня однажды, почему в итальянском языке используется выражение «круглый дурак». Я засмеялся и не знал, что ей ответить.
– Думаю, это выражения из старых времен.
Сделав пунш, мы развлекались, вкушая устрицы и обмениваясь ими изо рта в рот. Она давала мне на языке свою, в то время как я передавал ей в рот свою; Нет более сладострастной, более чувственной игры между влюбленными; это имеет также комический эффект, и комизм ничего не портит, потому что вызывает только счастливый смех. Какой это соус из устрицы, что я глотаю из уст обожаемого существа! Ее слюна! Как возрастает сила любви, когда я ее раздавливаю во рту, когда я ее глотаю.
Она говорит мне, что пойдет переодеться к ночи. Не зная, чем заняться, я развлекаюсь, рассматривая вещи в ее раскрытом секретере. Я не касаюсь ее писем, но, открыв шкатулку и увидев кондомы, я положил их в карман и написал торопливо следующие стихи:
Дети дружбы, министры страха,
Я сам Амур – трепещите, уважайте вора.
А ты, божественная жена, не бойся стать матерью,
Поскольку, если ты зачнешь сына, он скажет, кто его отец.
Если ты скажешь, что хочешь избежать,
Говори, я всегда готов, я оскоплюсь.
[14]М. М. снова появилась в новом убранстве. Она была в домашнем платье из индийского муслина, затканного цветами из золотых нитей, и ее ночная прическа была достойна королевы. Я бросился к ее ногам, чтобы просить ответить сразу же моим желаниям, но она сказала поберечь свой огонь до того момента, когда мы окажемся в постели.
– Я не хочу, – сказала она мне со смеющимся видом, – чтобы твоя квинтэссенция упала на ковер. Сейчас увидишь.
