Разговор прервался, потому что двое из пленных, которые под присмотром жандармов наглухо зашивали досками оконца конюшни, добрались уже сюда. Было слышно, как они топчутся снаружи. Толстые гвозди знакомо звенели под обухами топоров, лихо входили в сухую сороковку.
- Будто гроб зашивают, - тихо сказал Герка.
Образное восприятие мира было не свойственно Тимофею, поэтому даже такое банальное сравнение сработало в нем.
- А стихи ты писать умеешь? - спросил он.
- Писал. До шестого класса. А потом перестал… Я сколько себя помню, хотел пожарником быть. Брандмайором. - Герка помолчал, ожидая ответной реакции, но Тимофей с оценкой не спешил. - У нас половина класса мечтала в летчики податься, половина - в полярники. А я вот - в брандмайоры, - с вызовом заступился Герка за мечту своего детства. - Я ж из Замоскворечья, дядя. Мы через забор от пожарных жили. Как выходишь из ворот, сразу будка моего отца - он сапожник, и меня по этой части натаскивал. А я только на каланчу.
- Не пустили?
- Не пришлось. За канавой, на кондфабрике работал. Мельница там своя - вот на ней.
- Шоколаду небось натрескал на всю жизнь?…
- Там это строго.
- Ты гляди! - удивился Тимофей.
В конюшне было темно и душно. Спертый влажный воздух, уже пропущенный через многие легкие, оседал в них при каждом вдохе. Выдыхать его приходилось с силой, но уже следующий вдох забивал легкие еще глуше. Люди захлебывались этой тягучей бескислородной массой; они тонули в конюшне, словно опускались на дно теплого зловонного болота.
Под вечер жандармы распахнули ворота, и в конюшню, под напором задних шагая прямо по телам не успевших подняться красноармейцев, ввалилась еще одна толпа пленных. Раненых среди этих было куда больше. И они успели дать гитлеровцам настоящий бой! Если б им сегодня удалось продержаться, за ночь они бы так закопались в землю, что потом бы из нее немцам пришлось их зубами выгрызать. Но рядом было поле, на котором высокий немецкий штаб наметил оборудовать промежуточный аэродром. Уже на третий день войны аэродром должен был принимать самолеты. Бензовозы, передвижные ремонтные мастерские и тех-службы находились уже в пути. Ничто не могло поколебать предначертанный свыше график. А тут какой-то наспех окопавшийся пехотный полк… Смести! - и на полк, прошивая из пушек и пулеметов свежевырытые окопчики, которые были так отчетливо видны сверху, обрушилась целая эскадрилья «мессершмиттов». Они налетали по трое: падали сверху и шли в двадцати метрах над землей, рассыпая смертоносный визг и грохот, один за другим, колесом, так что и промежутков почти не оставалось. А потом со всех сторон навалилась, как показалось красноармейцам, целая армия. И все-таки они продержались почти полсуток.
