Что же касается помещения доходов, которые приносили его торговля, то для Жака это было самое простое дело. Он ничего не понимал ни в изменениях ажио, ни в учете векселей, поэтому в обмен на свое золото и переводные векселя он брал в Визапуре и в Гуджарате самые лучшие алмазы, какие только мог там найти, так что в конце концов стал разбираться в качестве алмазов почти так же хорошо, как и в достоинствах негров. Вновь приобретенные камни он прятал вместе с уже имеющимися в поясе, который обычно носил на себе. Если у него кончались деньги, он шарил у себя в поясе и извлекал оттуда бриллиант величиной с горошину или алмаз размером с орех. Затем он шел к какому-нибудь еврею, взвешивал у него этот камень и уступал по существующей цене. Потом, подобно Клеопатре, которая пила жемчуг, подаренный ей Антонием, он пропивал и проедал свой алмаз, но только, в отличие от египетской царицы, ему обычно хватало не на один обед.
Благодаря такой экономической системе, Жак всегда носил при себе ценности стоимостью в два или три миллиона; в случае надобности их легко было спрятать, так как они помещались на ладони. Жак не скрывал от себя, что у его ремесла есть и хорошие, и плохие стороны, что не весь его путь устлан розами, что после счастливых лет может наступить и день неудачи.
Но пока этот день не настал, Жак, как уже было сказано, вел привольную жизнь и не променял бы ее на королевскую, тем более что в те времена ремесло короля начинало становиться не таким уж привлекательным. Наш искатель приключений был бы совершенно счастлив, если б, как мы уже упоминали, не тоска по отцу и Жоржу, омрачавшая временами его мысли. Наконец в один прекрасный день он не вытерпел и, взяв на борт груз в Сенегамбии и в Конго, догрузив корабль у берегов Мозамбика и Зангебара, решил пройти до Иль-де-Франса и узнать, не уехал ли отец с острова и не вернулся ли домой брат. Приближаясь к берегу, он подал сигнал, принятый у работорговцев, и на его сигнал ответили соответствующим образом. По воле случая сигналами обменялись отец с сыном; таким образом, Жак не только оказался на родном берегу, но и попал прямо в объятия тех, ради кого он приехал.
Понятно, каким счастьем для отца и братьев, которые столь долго не виделись, было встретиться именно в то время, когда они меньше всего этого ожидали, и все же Жорж, получивший европейское образование, испытал вначале сожаление, что его брат занимается торговлей человеческими душами; однако это чувство вскоре рассеялось. Что касается Пьера Мюнье, который никогда не покидал острова, а следовательно, смотрел на все с точки зрения, принятой в колониях, то он даже не обратил на это внимания; впрочем, бедный отец был всецело поглощен неожиданным счастьем увидеть своих детей.
