В.А. Куманев и И.С. Куликова пытаются обосновать свою версию ответа на вопрос о причинах разочарования Ленина в Сталине. Они уверяют, что Ленин обнаружил у Сталина страсть к администрированию, озлобленность, нетерпимость, злопамятность, беспощадность и «остро почувствовал, какую ошибку сделал Пленум ЦК в апреле», избрав Сталина генсеком[113]. Конкретно, но не аргументировано. Определяя время разочарования Ленина, они, по примеру своих предшественников, запутались в вариантах. По одной версии, это произошло в начале апреля 1922 г. и проявилось в отказе Ленина (7 апреля) от поездки на Кавказ, «не в последнюю очередь» в виду «сомнений относительно фигуры Генерального, который после Пленума стал действовать очень круто по части прибирания рычагов власти к своим рукам». Авторов не смущает, что после Пленума, на котором Сталин был избран генеральным секретарем, прошло всего три дня! Впрочем, это сказано, кажется, только для того, чтобы тут же дезавуировать свое заявление: «Пока, видимо, это были предчувствия, еще не переросшие в тревогу»[114]. Опять знакомая картина: факт провозглашается и тут же за неимением доказательств низводится до уровня «предчувствия» или «подозрения», но при этом закрепляется в работе и сознании читателя. А вместо аргумента — свое мнение: «не может быть, чтобы в глубине души у него не появилось чувство недоверия к тому, кто оказался свидетелем его минутной слабости»[115]. Может быть или не может быть — об этом сказать мог бы только Ленин. Дальше — больше. Оказывается, что все рассуждения о раннем (начало апреля, задолго до первого инсульта) «прозрении» Ленина ровным счетом ничего не стоят, так как пришло оно к Ленину, оказывается, гораздо позднее — до второго, декабрьского, инсульта (очень неопределенно, но никак не ранее конца июля 1922 г.), когда он ощутил (?!) и понял (?!), что находится под надзором Сталина, распознал его сущность и «проник раньше всех в тайные помыслы последнего, утвердившись в мнении о его властолюбии и тщеславии»[116]. Опору для этих выводов авторы находят только в воспоминаниях «работника Совнаркома Якова Шатуновского», которому Ленин якобы жаловался, что Сталин плохо разбирается в людях и «ни с кем не советуется»[117]. В этих условиях и появляются «ленинские письма и заметки» («Завещание»), которые «как бы готовили почву для смещения Сталина путем развертывания политической критики в адрес генсека, за которой организационные меры выглядели бы в глазах общественности как естественный шаг»[118].
