Согрешила унынием, тоской, печалью, зрением, слухом, вкусом, обонянием, осязанием, похотью, нечистотой и всеми нашими чувствами, помышлениями, словами, желаниями, делами. Каюсь и в прочих моих грехах, которые я забыла и не вспомнила. Хорошая формулировка.
Каюсь, что прогневала Господа Бога моего всеми своими грехами, искренно об этом жалею и желаю всевозможно воздерживаться от грехов моих и исправляться. Господи Боже наш, со слезами молю Тебя, Спаса нашего, помоги мне утвердиться в святом намерении жить по-христиански, а исповеданные мною грехи прости, яко Благ и Человеколюбец. Аминь.
Теперь вот это вот все надо на шпаргалку написать и выучить.
* * *
В церкви мне было малость не по себе: врать священнослужителям априори нехорошо, утаивать информацию — тоже, да и вообще жутковато. Но повезло еще больше, чем с Фролушкой: отец Нафанаил — уютный, как старичок-лесовичок, с седой бородой и чуть близоруким взглядом голубых глаз очень тактично выслушал историю Ксении Нечаевой, посочувствовал потерям, согласился с тем, что папенька оставил меня в очень сложном положении и работа на Фрола Матвеевича, благодетеля моего, это лучший выход в данной ситуации. И то, что с бумагами пока катавасия получилась, ввиду пожара в имении — не удивился. Тем более, что информация о трагедии в распоряжении епархии была.
Грехи отпустил, благословил и теперь на год я свободна.
* * *
Весь апрель и половину мая я усаживала свою пациентку на кровати и пробовала разминать ей ноги. За год неподвижности мышцы изрядно ослабели, так что я возилась с ней как с младенцем — крутила руки и ноги, разогревала мышцы, до визга радовалась реакции на щекотку. Та мычала и тоже улыбалась моему восторгу, а особенно — Фролу.
А в конце месяца Фрол Матвеевич засобирался в путь.
— В Вольск надобно заехать. Там еще у батюшки должники оставались. И в Хвалынск загляну — там один из его партнеров дело закрывает, авось что и куплю подешевке.
Шанс — один на миллион. Сама я туда вряд ли незаметно доберусь, а вот с шефом… Я долго думала, а потом вечером, как стемнело прокралась в его комнату и бухнулась в ноги.
— Фрол Матвеевич, возьмите меня с собой. Ну очень надо. Сон мне был, что бумаги мои там.
— Где? — оторопел начальник, доселе не видевший меня в таком смятении.
— В селе Малая Федоровка… Дом крестьян Гавриных. Там еще живут Иван, сын его Алексей, брат Гурьян. В амбаре над дверью тайник, а там все мои вещи.
— Диво-то какое — такие сны видеть… — задумчиво протянул начальник. — На кресте подтвердить сможете?
