После этого двери резко захлопнулись и очнулась больная, разбавив тишину тихим скулежом. Я прикрыла интимные части одеялом и автоматически погладила по давно не мытой голове.
— И я не видел. — хозяин оперся на косяк. — Это что же, ее заживо черви едят?
Я только руками развела. Честно говоря, до сих пор мутит от увиденного.
— Пожалуй, тут с уборки и большого мытья начинать надо. Прикажите горячей воды нести, мыла и уксуса что ли. — я беспомощно оглянулась в поисках места, куда пристроить дубленку, но так и пришлось свалить ее на руки хозяину. Тот машинально кивнул и вышел.
— Фекла, Никитишна, воды горячей, мыла и всего, что барышня попросит.
Покорность — это хорошо. Вот если бы Фекла еще и смотрела без неприязни — вообще бы дело наладилось.
Часа через три, когда заменили постель, проветрили помещение, отмыли больную и удалили всю живность из ее пролежней — с пустым желудком это делать оказалось проще — мы вновь увиделись с Фролом Матвеевичем.
— Ксения Александровна. — он оценивающе посмотрел на меня: взмокшую от пара и усталости, с испачканной юбкой и скособоченной блузкой. — Могу ли я предположить, что у Вас особенного багажа нет?
Развела руками. Инициативу в беседе я утеряла, зато некоторую ценность приобрела.
— А с полицией проблемы есть?
— Нет! — я перекрестилась. Откуда ж проблемы, если они обо мне даже не догадываются.
— Оставайтесь у нас пока. Насчет жалованья договоримся.
* * *
Дверь закрылась, и я осталась наедине с полубезумной старухой, чью жизнь теперь следовало максимально растянуть.
Спустя бесконечно долгие полчаса появилась Фекла.
— Барышня, Фрол Матвеевич приказал Вам комнату показать.
И губы поджала. Конечно, в их мирке и без меня хорошо, но покуда придется смириться.
— Здесь Фрол Матвеевич раньше жили.
Тесная комнатка с одним мутным окном. Из обстановки — кровать, сундук и простая табуретка. На стене полка с несколькими потертыми книжками — гимназическими учебниками моего нового хозяина, среди которых затесался томик стихов неустановленного автора и бульварный роман в порванной обложке. Не очень респектабельно.
— И это… Вам бы одеться попристойнее.
Чем же мой наряд плох? Между прочим, в сумме баксов на триста тянет.
— Я не планировала сегодня устраиваться на работу.
— Оно и видно. — хмыкнула прислуга и ушла, чтобы вскоре вернуться с ворохом тряпок. — Вот пока барыни старое накиньте, а завтра надо хорошее купить.
Если сказать, что малиновый сатиновый мешок сидел на мне, как на корове седло — это унизить парнокопытное. Зато к нему прилагалось нецензурное количество юбок, слава Богу, чисто отстиранных, пусть и не новых. И еще один странный предмет гардероба — две полотняные трубы на общем шнурке. Я повертела-повертела и не поняла, куда их приспособить.
