— Спасибо, звучит неплохо.
Когда она закончила разговор с L, было уже за полночь — наступило 21 августа. Ей предстояло провести следующие сутки, 22-го, в Пасадене, а значит приехать туда нужно к вечеру 21-го. С этими мыслями и постоянно помня о том, что ей, возможно, придется вступить в схватку с преступником, она забралась под одеяло в надежде несмотря ни на что хорошенько выспаться.
— Секундочку… — пробормотала она вдруг.
Когда паутина сна уже опутывала её сознание, она прошептала:
— Интересно… а когда это я успела рассказать Рюзаки про капоэйру?
Этого она не знала.
Не знала она и кое-чего другого.
И об этом своем неведении она даже не догадывалась.
Этого ей никогда не суждено было узнать. Что бы она ни делала, ей этого не узнать. А именно — что этот убийца, Бейонд Берсдей, мог сказать чье-то имя и дату смерти, лишь взглянув на его лицо, что он был рожден с глазами шинигами — ей никогда уже не узнать, что под другим именем от него не скроешься, это совершенно бесполезно.
Как могла она это знать?
Даже сам Бейонд Берсдей не мог объяснить, как случилось, что он был рожден с глазами шинигами, как мог он пользоваться ими безвозмездно, не заключая никакой сделки. Ни Мисора, ни L не знали, почему так случилось; разумеется, не знаю и я. Могу лишь предложить вам нечто похожее на объяснение — раз существуют шинигами достаточно глупые для того, чтобы ронять в нашем мире свои тетради, то могут найтись и шинигами достаточно глупые для того, чтобы уронить тут собственные глаза. Хотя было бы полным бредом ожидать от людей, даже не подозревающих о существовании шинигами, что они будут разыскивать их глаза.
И всё же, пусть даже так, она могла бы догадаться. В конце концов, убийца помешан на числе «13», а тринадцать — это номер карты Таро под названием Смерть.
Итак.
Со всеми тревогами и нестыковками, и одним знаменательным провалом… мы приближаемся к развязке.
* * *
Подробности дела.
Изначально я намеревался оставить причины отпуска Наоми Мисоры (который был на самом деле отстранением от работы) за пределами этих заметок — собирался обойтись без подробностей. Будь это возможно, я так бы и сделал. Это правда. Как я уже говорил, она была единственной самой большой жертвой этой бомбы, порожденной Домом Вамми, и вторгаться в её личные… или, по крайней мере, частные проблемы — это то, чего мне делать совсем не хочется. Вот почему я до сих пор легко избегал лишних упоминаний об этом. Но, тем не менее, поскольку сейчас я пытаюсь описать выражение её глаз, когда она взяла у Рюзаки пистолет, который он протянул ей, держа обеими руками (это был Стрейер-Войт, модель «Infinity»), я не могу и дальше обходить этот вопрос стороной. У меня не получится просто перенести вас в следующий эпизод, не объяснив причины её взгляда.
