— …
Этому частному детективу было явно невдомек, что у большинства людей есть нечто, называемое самоуважением. Но сейчас не время ему на это указывать. Если бы она стала, то наверняка была бы уже на успешном пути к тому, чтобы заработать себе репутацию цундере — колючки, которая скрывает, что на самом деле мямля. А дело было срочное, и она была готова на всё, чтобы помочь. Правда, она сомневалась, что это может как-то помочь, но сейчас она готова была даже ползать по полу на карачках. С неожиданной для себя покорностью она улеглась на пол. Отсюда, снизу, комната выглядела совсем по-другому.
— … Ну? Что-нибудь?
— Нет, ничего.
— А. Да, я так и думала.
— …
Бесполезно.
Рюзаки уселся на стул, прижав колени к груди и, сказав, что кофе остывает, выпил свой. Сахар Мисора положила по своему вкусу и почти ожидала, что он начнет жаловаться, но он ничего не сказал. Видимо, он был способен потреблять и несладкие вещи тоже. Кажется, пора встать с пола, но подняться ей почему-то было более неловко, чем лежать, поэтому она не шевелилась.
— Фуу… от горячего кофе у меня теперь живот не так болит, — сказал Рюзаки.
Он казался таким безразличным, но она не собиралась этого так оставлять.
— Рюзаки… здесь ведь есть определенное сходство с первой жертвой? Когда она умерла, убийца снял с неё одежду, отрезал ей руку и ногу, а потом снова одел её?
— Да. А что?
— Нет, просто я знаю, что легче расчленять жертву, когда одежда не мешает. Одежда ведь на самом деле очень крепкая. Она будет цепляться за лезвие. Но зачем он, сняв одежду, потом надевает её обратно? Почему не оставлять жертв голыми?
— Хмм…
— В случае с первой жертвой надетая футболка скрывала порезы на груди, или, по крайней мере, скрывала, что это римские цифры. Но здесь… это же, должно быть, такой геморрой. Натягивать одежду на труп… на кого-то, кто сам двигаться не может…
— … Мисора, на ноге, которую он бросил в ванной, были носок и туфля.
— Да, я видела на фотографии.
— Тогда, я хочу сказать — возможно, цель убийцы… нет, послание убийцы не имеет никакого отношения к одежде или обуви, а связано лишь с отрезанными конечностями. Вот почему он всё остальное возвращает на место, как было.
Возвращает, как было.
Но всё равно…
— Но всё равно… левая рука и правая нога. Ногу он оставил в ванной, а руку забрал с собой… почему? Что такого особенного было в левой руке и правой ноге? Рука и нога… — пробормотала Мисора, уставившись на потолок.
Рюзаки тоже посмотрел на потолок и медленно произнес, прикусив ноготь большого пальца:
