— Это и есть герб, — неохотно сказала девушка. — Герб рода Шехонских — серебряный волнистый пояс и два золотых креста — сверху и снизу.
— Странно. Каким образом этот герб попал на такое древнее кольцо? Ему явно не менее двухсот лет, а гербы у русских дворян, насколько я знаю, появились лишь в конце прошлого столетия.
Дотошность Габриэлы уже начала вызывать раздражение у Кати. Много ли эта дама видела старинных украшений, сохранившихся в первозданном виде? Металл многократно переплавляют, камни вынимают, чтобы вставить в другую оправу, когда фасон украшения выходит из моды, да мало ли что еще приходит в голову владельцам?
— Я ничего не знаю об этом, мадам. Герб мог быть вырезан и позже, разве нет? Мне известно только, что перстень этот — единственная древняя реликвия, которая передается от поколения к поколению в нашей семье. Не знаю, известно ли вам, что род Шехонских официально пресекся больше ста лет назад, но тогда царь Алексей Михайлович передал право наследования незаконному сыну последнего князя Шехонского и это кольцо — подарок ему государя за заслуги. Помнится еще, прабабушка говорила, что камень этот из португальской Америки.
— Да, похоже на то, — прищурилась Габриэла, разглядывая лучистый зеленый камень на свет. — Он отливает золотистым, как бразильские смарагды. Не так хорош, как те, что из Новой Гранады[4], но размер вполне впечатляет. — она примерила кольцо на палец и, вытянув руку, полюбовалась сиянием камней.
Катя тихонько вздохнула, вспомнив, как великолепно сверкал этот изумруд при свечах. Но перстень, — прабабушкин перстень! — уже не принадлежал ей и какое ей дело, что в мыслях у баронессы?
— А разрешите узнать, — спросила между тем Габриэла, — почему это перстень находится у вас, а не у вашей матери?
— Так пожелала прабабушка, — сдерживаясь из последних сил, сказала Катя. — А вот почему — если вас это интересует, вы можете узнать у нее сами!
— Я беру его, — заявила Габриэла, и ямщик замер с открытым ртом. — Тут, правда, есть трещинка, так что, это существенно снижает стоимость, — думаю, триста пятьдесят рублей серебром за него будет довольно.
— Триста пятьдесят! — возмущенно завопил ямщик.
— Что, неужели мало? — усмехнулась баронесса. — А не умрешь ли ты от жадности, голубчик? Тебе ведь еще конь этого цыгана достался, так что поимей хоть немного совести!
— Да если бы, барыня! — прорычал мужик. — Свел он коня своего, ворюга! Как сумел? Даже сторож в конюшне не проснулся!
