Да лучше она пойдет по дороге босой и в лохмотьях, умирая от голода и усталости, но НИКОГДА не станет ни перед кем ломать шапку. «И те, кто однажды найдут на обочине дороги истощенный и истерзанный бродячими псами трупик княжны Шехонской, никогда не узнают, что хоронят в общей яме для бродяг княжну из рода Мономаха», — с мрачным юмором подумала Катя. И родители до конца своих дней останутся в неведении, какая судьба постигла их бесследно сгинувшую дочь…
Ну почему, почему Драгомир не позвал ее с собой? Насколько все оказалось бы проще! Она понимала, что с самого начала была обузой для парня, но в эту минуту упущенный выход из положения представлялся ей единственным не унижающим достоинства. И сердце сжалось от тоски, когда она вновь вспомнила о цыгане. В эту минуту он был так отчаянно близок и необходим ей, что на глазах едва не выступили слезы. И в мыслях был не поцелуй и крепкие объятия, а стойкое ощущение, что их свело друг с другом некое родство душ, что если когда-нибудь еще им суждено будет встретиться, он станет для нее близким другом и никогда, никогда не предаст ее…
Катя тихонько шмыгнула носом, прислушиваясь к ровному дыханию заснувших попутчиц. А ведь Драгомир даже спасибо ей не сказал, подумалось вдруг. Она знала, что ждать благодарности от цыган, — так же бессмысленно, как снега посреди лета, но все равно обида чувствительно царапнула сердце. Можно было сказать, что они квиты, но что могло сравниться с риском, которому подвергалась она, выручая его?
«Да ведь он попал в беду, пытаясь помочь тебе!» — возразил внутренний голос. Да, с этим не поспоришь. Ну что ж, значит, все-таки, квиты…
И это была ее последняя мысль перед тем, как погрузиться в сон.
Но и в сновидениях тревоги и страх не оставляли Катю. Она увидела Драгомира ясно, словно наяву. Цыган держал ее за руку и смотрел на ладонь, печально качая головой. «Что? — спросила она. — Что ты видишь?». «Ничего, — ответил Драгомир, отпуская ладонь. — Ничего, что могло бы спасти тебя и тех, кого ты любишь…» Его фигура начала таять в воздухе, еще мгновение, и он исчезнет. Катя пыталась окликнуть его, но не могла издать ни звука. Но когда его силуэт развеялся и не осталось ничего вокруг, кроме давящей, беспросветной тьмы, она снова услышала его далекий, словно принесенный эхом голос: «Берегись мертвой невесты…»
* * *
Кате показалось, что она только-только закрыла глаза, когда хлопанье двери, крики и шум вырвали ее из забытья. Но в окна уже светило солнце.
