— Я-то знаю, — усмехнулась Оршола. — Но ей откуда об этом знать?
— И что же она украла?
Оршола не успела ответить, Катя ее перебила:
— Я ничего не крала, мадам. Просто взяла на время розовое масло, чтобы смазать замок.
— Смазать замок? — ахнула Габриэла. — Да вы знаете, дитя мое, сколько оно стоит?
— Габриэла!! — Оршола драматически покачала головой, выражая изумление словам матери. — Ну при чем здесь это!
— Дева Мария! — резко поднявшись, мадам Канижай запахнула пеньюар. — Вы сведете меня с ума обе.
— А чем виновата я? Может быть, ты наконец проснешься и поймешь, что у нас неприятности? Утром здесь будет исправник. И если нам не удастся уехать до того, как обнаружится побег, то придется объяснять, почему мы возим с собой эту преступницу.
«А ведь у Драгомира даже мысли не возникло о том, что мне придется отвечать за последствия, — угрюмо подумала Катя. — Ни единой мысли».
И произнесла вслух:
— Я не преступница.
— Помолчите, барышня! — отмахнулась от нее баронесса. — Вы уже натворили столько, что лучше не вмешивайтесь, пока вас не спросят. Я начинаю жалеть, что взяла вас с собой.
Этого гордость Кати перенести не могла.
— Я бы ушла сию минуту, чтобы не обременять вас своим присутствием. Но я останусь для того, чтобы объяснить исправнику, что вина полностью на мне, а вы ни в чем не замешаны.
— Я не думаю, чтобы исправник осмелился обвинить меня в чем-либо, — отозвалась баронесса. — А что касается вас, вы никуда не уйдете. Раз я дала обещание отвезти вас в Москву, я его выполню.
— Габриэла, — не выдержала Оршола, — и ты говоришь это после всего того, что я тебе рассказала?
Габриэла пожала плечами:
— Я, собственно, не вижу здесь состава преступления, Оршика. Мне чутье с самого начала подсказывало, что наша гостья не оставит на произвол судьбы своего друга-цыгана. Если на то пошло, я даже могу ее понять. А когда мы наконец приедем в Москву, я отвезу ее в дом Шехонских, и там выяснится, — та ли она, за кого себя выдает.
— Если она не сбежит по дороге с нашими вещами, — буркнула Оршола.
Катя вспыхнула, но вместо нее ответила Габриэла:
— Вот и следи за ней вместо того, чтобы утыкаться в книгу. А теперь — спать. Не о чем говорить больше.
Но Катя привыкла к тому, чтобы последнее слово всегда оставалось за ней.
— Дамы, — с холодным достоинством произнесла она. — Утром, когда все выяснится, мы расстанемся, и каждый пойдет своей дорогой. Не стану спорить, я причинила вам много ненужных хлопот, за что прошу прощения. Но терпеть незаслуженные оскорбления, которым вы меня подвергаете, я не собираюсь ни в каком случае.
