Вскоре Катя уже лежала на укрытой мягкой периной широкой скамье в соседней комнате, куда перенес ее один из гайдуков и, прикрыв глаза, вслушивалась в посвистывание закипающего сбитенника. Оршола устроилась с книгой неподалеку от нее и надолго замолчала, погрузившись в любимое занятие. Катя невольно позавидовала непоколебимому спокойствию дочери баронессы. Любопытно, было ли на свете хоть что-нибудь, способное вывести ее из душевного равновесия?
Вскоре поспел ужин, собранный из дорожных припасов мадам Канижай, казенным был только сбитень. Катя мысленно усмехнулась, услышав сетования баронессы по этому поводу. За время своего путешествия она убедилась: на любой почтовой станции творится одно и то же: ни еды, ни места, где приклонить голову усталому путнику. Все приходится возить с собой, если не хочешь спать на голом полу и питаться святым духом. Хорошо, если поблизости есть постоялый двор, где можно снять комнату на ночь, но ведь зачастую приходится довольствоваться сомнительным уютом почтовой избы, единственного жилья на много верст кругом…
Чтобы попутчицы не усомнились в том, что она и вправду тяжело больна, Кате пришлось отказаться от ужина. Есть хотелось неимоверно, желудок просто сводило от голода, но единственное, на что она согласилась, — это чашка горячего сбитня, который баронесса собственноручно принесла ей в импровизированную постель.
— Я добавила немного коньяку, — пояснила Габриэла, когда Катя осторожно глотнула непривычно крепкое питье. — Это вас взбодрит. Как жаль, что здесь нет чая, а мой запас вышел…
Катя едва не фыркнула прямо в чашку. Добавлять коньяк в напиток, приготовленный на хмельном меду и травах, могла додуматься только иностранка. Что же касается чая, то обнаружить его на почтовой станции и впрямь было чем-то фантастическим. Дороговизна и непривычность чая и кофе делали их напитками для избранных, — людей высшего общества, да и то не всех, а лишь тех, кого считали оригиналами. Сбитень же, несмотря на хмельную основу, считался напитком куда более пристойным. Но двойная порция алкоголя на пустой желудок явно не пошла ей на пользу: Катя ощутила, что начинает просто расползаться от усталости и хмеля, как подошедшее тесто из кадушки.
Доктор так и не приехал, но убедившись, что Кате не так уж и плохо и она не собирается отойти на тот свет в ближайшие часы, баронесса и ее дочь начали устраиваться на ночлег. Перин и одеял запасливой Габриэлы хватило на всех троих, к тому же печка источала приятное тепло. Оршола устроилась на соседней лавке, а ее мать, немного пожаловавшись на дорожные неудобства, улеглась на тюфяке, расстеленном на полу. Горничная погасила свечу и ушла, должно быть, найдя себе местечко в соседней комнате. Еще негромко переругивались ямщики за стеной, шаркал усталыми ногами содержатель, потом прогрохотал по двору, сопровождаемый звоном колокольчика, приехавший экипаж. И снова скрип половиц под тяжелыми шагами, хриплый мужской бас в соседней комнате, требующий немедленно закладывать лошадей и монотонное бормотание почт-комиссара, переписывающего подорожную.
