Взглянув на главы шлемы,
Боярин рёк —
«У, шельмы,
В бараний рог!
Сплошные перламутры,
Сойдешь с ума.
Уж больно баломутны
Их сурик и сурьма…»
Купец галантный,
Куль голландский,
Шипел — «Ишь, надругательство,
Хула и украшательство…»
Ярыжка — кочерыжка
Бубнил без передышки:
«Нашел уж царь работничков
Смутьянов и разбойничков!
У них не кисти,
А кистени,
Семь городов, антихристы,
Задумали они.
Им наша жизнь — кабальная
Им Русь — не мать!»
…«А младший у кабатчика
Все похвалялся, тать,
Как в ночь перед заутреней,
Охальник и бахвал.
Царевне целомудренной
Он груди целовал…»
И дьяки присные,
Как крысы по углам,
В ладони прыснули —
«Не храм, а срам!..»
…А храм пылал в полнеба,
Как лозунг к мятежам,
Как пламя
гнева,
Крамольный храм!
От страха дьякон пятился.
В сундук купчина прятался.
А немец, как козел,
Скакал, задрав камзол.
Уж как ты зол,
храм антихристовый!..
А мужик стоял, да подсвистывал.
Все посвистывал, да поглядывал,
Да топор рукой
все поглаживал….
Холод, хохот, конский топот да собачий звонкий лай.
Мы как дьяволы работали, а сегодня — пей,
гуляй!
Гуляй!
Девкам юбки заголяй!
Эх, на синих, на глазурных, да на огненных
санях.
Купола горят глазуньями на распахнутых снегах.
Ах! —
Только губы на губах!
Мимо ярмарок, где ярки яйца, кружки, караси.
По соборной, по собольей, по оборванной Руси —
Эх, еси —
Только ноги уноси!
Завтра новый день рабочий ослепителен и нов.
Ой, вы плотнички, пилите тес для новых городов.
Го-ро-дов?
Может, лучше — для гробов?!
