Флора отвела взгляд. При мысли о том, чтобы отдать этому человеку бабушкины деньги, кровь закипела в жилах. Но если таким образом она от него избавится, возможно, оно того стоит. Она колебалась, жалея, что Шермана нет рядом. Это деньги ее бабушки. Деньги на полет, и неважно, что Флора не собиралась их тратить. Но если она не подыграет этим людям, они закроют клуб.
Флора испугалась. Больше всего в ту минуту ей хотелось, чтобы налоговики ушли, а «Домино» продолжил работать. Когда-нибудь она вернет бабушке деньги. Флора открыла сумочку и вытащила половину купюр. Мистер Поттс бросил многозначительный взгляд на оставшиеся. Трясущимися руками Флора отдала ему все деньги.
— Удовлетворены? — не удержалась она от желчного вопроса.
— Не понимаю, о чем вы говорите, мисс. — Мистер Поттс распахнул пиджак, вновь продемонстрировав ей значок. Убрал деньги в карман и разгладил лацкан. Флора посмотрела на выход.
— Если это все, у меня много работы. Надеюсь, вы придете на концерт. — Также она надеялась, что по ее тону они поймут, что она больше никогда не желает их видеть.
— Без обид, но музыка, которую вы исполняете… не для нас, — отказался мистер Поттс.
Направляясь к лестнице, он прошел слишком близко к Флоре и задел ее грудь. При этом он довольно хмыкнул, но Флора проглотила обиду. С подобными людьми лучше не воевать. С ними речь не о победе, а о выживании.
Когда они ушли, Флора прислонилась к двери кладовой. Ее трясло, но она не заплакала. Пусть инспекторы не увидят ее слез, они все равно их недостойны. Флора надеялась, что Шерман не расстроится, узнав, как она вышла из положения. День, когда она наконец освободится, настанет еще не скоро.
Глава 26
Через пару часов Любовь последовал за Грэди Бейтсом в бедный район города в нескольких кварталах к югу от «Домино». Сперва он шел в обличье Джеймса Бута в его поношенном костюме и с блестящими на солнце светлыми волосами, но затем, боясь свидетелей, изменил внешность: ссутулил плечи, добавил несколько килограммов, состарил лицо и костюм. Он держался в двух кварталах от Грэди, следуя за ним в ярких лучах полуденного солнца.
Округа была почти лишенной растительности в сравнении с другими районами Сиэтла, особенно с тем, где жил Генри. Чахлые клены вдоль тротуара не дарили ни тени, ни красоты. На пустых участках земли желтели старые объявления, а в грязи поблескивали осколки разбитых бутылок.
На ходу Любовь думал только об одном, и эту безумную идею ему следовало выплюнуть, как кусок протухшего мяса.
