— Почему вы так решили? — спросил я.
— Сюда просто так не попадают, — объяснил он. — В основном здесь живут те, кто полезен хозяевам, но кое–кого просто укрыли. Ваша полезность из‑за молодости и отсутствия образования под большим вопросом, а вот укрыться после такого не помешает. Хотя я бы на вашем месте уехал куда‑нибудь на Восток. Здесь вы все‑таки застрянете очень надолго. Когда есть интересная работа, это переносится легче, но это не ваш случай.
— Я найду чем заняться, — сказал я. — Николай Алексеевич, не расскажете об этом городке то, что не увидишь при беглом осмотре? Или это секрет?
— Здесь масса секретов, но не от вас, — ответил он. — Никого из нас отсюда не выпустят до самого конца, поэтому от вас почти ничего не будут скрывать. Кое‑что все‑таки является секретом, но об этом вам скажут завтра, а я эти темы затрагивать не буду. Давайте зайдем в дом, там и поговорим.
Мы вошли в точно такой же дом, как и у нас, но, в отличие от нашего, здесь хорошо обжились.
— Давно здесь живете? — спросил я, рассматривая красивые фарфоровые статуэтки.
— Пятнадцать лет, — ответил он. — Меня сюда сманили через два года после окончания университета. Я третий сын в семье, и еще есть две сестры, так что мое отсутствие не очень заметно, тем более что мы переписываемся. Конечно, приходится врать. Женился я здесь три года назад.
— А где венчались? — спросил я. — Я не заметил церкви.
— Есть здесь церковь, но не в нашем городке, а в промышленном.
— Это тот, который мы проезжали по пути сюда?
— Здесь три городка, князь, — сказал он. — В нашем живут ученые, инженеры и администрация, ну и, конечно, их семьи. Так сказать, белая кость. В промышленном городке, который размерами побольше, живет мастеровой люд из ссыльных и тех, кто попал сюда по найму. А в третьем живут уголовные людишки. Он дополнительно огорожен и тщательно охраняется. А то, о чем вы говорили — это промышленная зона.
— Не бегут? — спросил я.
— Куда же здесь бежать? — сказал инженер. — Видели изгородь? А у уголовных стоят вышки, которые освещают периметр. Конвойных набирают из староверов. Страшный и жестокий народ. Они и нас‑то за людей не считают, а уголовные для них хуже дерьма. Были попытки побега, как же без этого! Это было еще до меня. Так вот, всех троих бежавших поймали и скормили собакам, собрав перед этим на плацу всех уголовных. Больше побегов не было.
— Как сюда попадает столько уголовных? — удивился я.
— Все очень просто, — ответил инженер. — Сюда даже их насильно не везут. Большинство тех, кого вы увидите, в империи отправили в бессрочную каторгу. Все они мерзавцы и наказание полностью заслужили. Таких в Сибири, почитай, двести тысяч, поэтому никто не заметит убыли, а у хозяев крепкие связи с полицией. Ну и взятки дают, само собой. А уголовным здесь живется намного лучше, чем в казенных лагерях. Казармы чистые и теплые, без насекомых, одежда и питание нормальные, да и на работе не морят. Они у нас от чахотки не загнутся, а в казенных лагерях каждый год сотнями хоронят. Уголовные в первую очередь работают на строительстве. Здесь все построено их руками. Дешевая и неплохая рабочая сила, и нет опасности разглашения, только морока с охраной.
