— Хочешь сказать о том, что у тебя до меня были женщины? — спросила она. — Так я об этом и так догадалась!
— Какие женщины? — не понял я. — О чем ты говоришь?
— В тот вечер, когда я с тобой осталась, ты действовал так решительно, что я сразу поняла, что это у тебя не в первый раз. Мне поначалу стало так горько…
— А потом? — спросил я.
— А потом ты начал делать такое, что у меня из головы вылетели все мысли, — залившись румянцем, призналась Вера. — Я с девушками часто говорила о парнях. Ну ты понял, о чем я. И в гимназии, и со служанками. Кто‑то что‑то слышал, у других уже были мужчины, но никто из них о таком не рассказывал. Мне было так хорошо, что я даже подумала, что это неплохо, когда жених умеет… Мало ли кто был до свадьбы, главное, чтобы никого не было после нее!
— Все так и не так, — сказал я, вешая гитару на крючок в стене. — Понимаешь, у меня не было никого, кроме тебя, и не будет, но я знаю, как делать это и многое другое из чужой памяти. В это трудно поверить, но ко мне в голову попала память всей жизни другого человека. И самое невероятное в этой истории — это то, что он прожил свою жизнь не в нашем мире. У него была жена и двое детей, поэтому я у тебя такой грамотный. Если бы не этот подарок, я бы толком не знал, за что тебя трогать. Мы тоже болтали о девушках, но толку от такого трепа! И песня эта из его мира. Я их много знаю.
— Ты ее сам перевел? — спросила она. — И так складно! Может быть, у тебя есть и талант поэта?
Я видел, что Вера не усомнилась ни в одном моем слове, ей просто было страшно интересно.
— Ничего я не переводил, — ответил я. — Их мир во многом похож на наш. Есть там своя Россия, в которой говорят на таком же языке. Он был инженером и писателем, поэтому у меня все так легко и быстро получилось со статьей. А стихов я тоже много знаю и могу рассказать. Только жизнь у них все‑таки сильно отличалась от нашей, поэтому многое без объяснений будет непонятным.
— Семье говорил? — спросила жена.
— Говорил отцу, а женщинам об этом знать не стоит. И отец в этом со мной согласен. Мать перепугается, а сестра может разболтать. Вряд ли кто‑нибудь в такое поверит, но все равно. И ты никому не говори! Для меня это может быть опасным.
— Никому не скажу! — поклялась Вера и заодно перекрестилась. — Вот тебе крест! А ты мне еще что‑нибудь сыграешь?
Ну и чем я, по–вашему, занимался до вечера? Правильно, пел, декламировал стихи и рассказал кое‑что о мире Рогова. У жены горели глаза, и ей всего было мало. Когда позвонил отец и мне нужно было ехать на беседу, она чуть не заплакала от огорчения.
