1. Нравственность позитивного исполнения
Вы слышали, что сказано древним: не убивай, кто же убьет, подлежит суду. А Я говорю вам, что всякий, гневающийся на брата своего напрасно, подлежит суду; кто же скажет брату своему: «рака», подлежит синедриону; а кто скажет: «безумный», подлежит геенне огненной.
Итак, если ты принесешь дар твой к жертвеннику и там вспомнишь, что брат твой имеет что-нибудь против тебя, оставь там дар твой пред жертвенником, и пойди прежде примирись с братом твоим, и тогда приди и принеси дар твой.
Мирись с соперником твоим скорее, пока ты еще на пути с ним, чтобы соперник не отдал тебя судье, а судья не отдал бы тебя слуге, и не ввергли бы тебя в темницу; истинно говорю тебе: ты не выйдешь оттуда, пока не отдашь до последнего кодранта.
Весь этот отрывок настолько пронизан иудейскими образами и выражениями, настолько соответствует иудейскому мировоззрению, что изложить его в соответствии с менталитетом, например, современного западного человека крайне затруднительно. Нравственное поведение переплетается с правовыми инстанциями, самая высшая из которых – «геенна огненная». Жертвоприношение на алтаре, примирение с противником из-за страха перед наказанием – все это для нас звучит весьма непривычно. Но это делается исключительно ради придания иудейского колорита совершенно понятному и простому наставлению.
Убийство всего лишь крайняя и сильнейшая форма проявления возбуждения одного человека против другого. Но для людей, ступивших на путь становления, нравственной виной является не только любая вспышка раздражительности, выливающаяся в желание разрушить благополучие другого, задеть, осудить или оскорбить его, но и даже само состояние аффекта. Это возвышение праведности фарисеев, доселе существующей строгости нравственных норм до их сокровенной сути, углубление заповеди до показа самых основ зла. Но здесь еще нет того исполнения заповеди, которого Иисус ждет от Своих учеников. Этим новое естество в человеке еще не достигнуто, лишь старое приглушено настолько, что он становится предельно невозмутимым и хладнокровным. То всего лишь приглаженный, пребывающий в покое безмолвный хаос.
Исполнение наступает тогда, когда вместо инстинктивного «против других» в человеке оживает непроизвольное «для других». Их притеснения и нападки его к этому и побуждают. Вот что такое новый человек. Жизнь другого больше не отрицается, а утверждается. Мало не совершать зла и сдерживать его, требуется совершать нечто конкретное ради блага другого.
