Вернувшись из Манежа, я провел большую часть ночи за письменным столом, и утром у меня был о приятнейшее ощущение, которое в литературном сообществе обозначают словами «пишется». Теперь я уже в середине дня чувствовал приближение того знакомого удара локтем под ребра, после которого начнется ноющая боль в душе: пора писать, пора писать. В общем, если вы позволите мне еще раз это сравнение, которое от повторения станет только хуже, то я чувствовал себя немножко героинщиком. Если не пишешь каждый день, тебя начинает ломать. А все-таки интересно: действительно Клайд была героинщицей, или Фокс придумал ей такую страшную биографию, чтобы охладить мою страсть? А может быть, сказал просто со злобы? Мне и хотелось, и не хотелось узнать правду. Я хотел любить Клайд без всяких оговорок, без всяких препятствий, любовью такой же чистой, как ее душа.
Мысли о Клайд напомнили мне, что я так и не разузнал ничего о тех ребятах, которые наехали на нашего друга Джонджо из «Единорога». Я, конечно, не сыщик. Н-да, я даже не плодовитый автор. Но я все-таки отыскал в кармане пальто визитку, которую отдал мне Джонджо, и решил попробовать немного пошпионить. Надо же было что-то ответить Клайд, если она сегодня вечером об этом спросит. Я мог бы, конечно, сочинить что-то в ответ. Люди врут постоянно. Только благодаря вранью, они участвуют в большой политике, сохраняют в нерушимости браки и пишут романы. Но все-таки лучше, если вы можете подвесить то, что вы считаете вымыслом, на тонкой ниточке того, что вы считаете правдой.
Было уже около полудня того самого важного дня, когда должна была состояться коронация Тедди. Для меня, впрочем, этот день был важен только тем, что я снова окажусь рядом с Клайд. Я налил себе чашечку свежего кофе и принялся изучать визитку Стэнтона Маловица — так тщательно, как будто она содержала скрытое послание о смысле жизни. Все, что я мог сейчас сделать, — это помочь Клайд с этим ее новым развлечением. Если в конце концов, для Джонджо судьба «Единорога» и была делом жизни, то для меня от исхода этого дела ничего не зависело. Меня вообще ничего не волновало теперь, кроме моего романа и двух его главных героев. Я отхлебнул кофе, взял трубку и отстучал номер Стэнтона Маловица.
— Северо-Западная недвижимость, — ответил бесстрастный женский голос.
— Будьте добры Стэнтона Маловица.
— Он в командировке, сэр. Могу я записать ваше сообщение?
— А вы не знаете, когда он вернется?
