Каждый раз, когда рядом со мной появлялись Клайд и Фокс, у меня в душе все начинало петь, я чувствовал, что живу по-настоящему. И вследствие этого, к некоторому моему замешательству, я стал воспринимать их как одно лицо. Клайд и Фокс — это была единая сила, способная встряхнуть мою осторожную, скучную и потрепанную душу. Правда, при этом я, в отличие от них, понимал: то, что мы делаем, — это неправильно. Хотя нет, погодите, «неправильно» — это не то слово. Все, что мы делали, было неправильно только в узком юридическом смысле. «Неправильно» — это неправильное слово, беру его обратно. Наши поступки не были неправильными — их можно назвать несерьезными, обреченными на неудачу. Мы привыкали к ним, как к наркотикам. Мы всегда балансировали на опасном крае дозволенного человеку.
Я ловил себя на том, что жду не дождусь вечера понедельника. В двадцать два часа, как мы выяснили, закрывалась та самая кофейня. Конечно, не было большой разницы между этой кофейней и другими щупальцами «Старбакса» — все они были ядовиты, как у всех этих цепных учреждений. Разницы между ними было не больше, чем между большинством людей. Люди по большей части похожи не на Клайд и Фокса, а на меня. Мы живем в мире осмотрительных, осторожных, благонамеренных Уолтеров Сноу — типичных посетителей «Старбакса», как правильно подметил Фокс. Я отличаюсь от такого посетителя только одним качеством: я ненавижу себя за это и свою ненависть выплескиваю на бумагу.
Утром в понедельник в Нью-Йорке установилась холодная и ясная погода. Проснувшись, я сразу принялся размышлять о том, как это, в сущности, нелепо и смешно — быть счастливым от того, что участвуешь в столь идиотской затее, как операция «Диарея». Ничего хорошего из этого выйти не может, убеждал я сам себя, и в то же время понимал, что меня тянет к этому делу какая-то непреодолимая сила. Вот так, должно быть, чувствует себя наркоман или наркоманка, когда отмеривает себе чуть-чуть больше зелья, чем вчера, и при этом прикидывает: а насколько я еще смогу увеличить дозу, прежде чем сдохну? Но, как бы там ни было, семена посеяны, урожай взошел, хочешь не хочешь, а убирать его придется.
Клайд позвонила уже ближе к вечеру, чтобы узнать, как дела и не появились ли у меня какие-либо сомнения по поводу «нашего нового проекта», как она выразилась.
— Знаешь что, — сказал я, — мне очень не по душе все эти химикалии. Были случаи, когда шутники подмешивали лекарства человеку в пунш, а потом раз — и вот вам покойник.
