В этот момент мне вдруг почудилось, что какой-то человек, стоявший далеко на песчаных дюнах, пристально смотрит на меня. Тогда я подумала, что у меня просто разыгрались нервы, потому что он был лишь темным пятнышком на расстоянии и я только могла разглядеть, что он стоит неподвижно и смотрит вдаль, немного склонив голову набок. Не было никаких разумных оснований полагать, что он смотрит именно на меня; он мог смотреть на корабль, любоваться закатом, наблюдать за морскими чайками или поглядывать на людей, иногда проходивших вдоль берега между нами. Тем не менее мое первое впечатление оказалось пророческим, потому что он бодро зашагал прямо к нам по широкому пляжу. По мере его приближения я разглядела, что он был смуглым и бородатым, а его глаза скрывались за темными очками. Он был бедно, но с достоинством одет во все черное, от старого черного цилиндра до прочных черных ботинок. Не снимая обуви, он без колебания вошел прямо в море и устремился ко мне с неуклонностью выпущенной пули.
Не могу описать, какое изумление, смешанное с ужасом, охватило меня, когда он безмолвно преступил границу между водой и сушей. Он как будто шагнул с утеса и преспокойно продолжал идти по воздуху. Наверное, такое чувство можно испытать, если дом вдруг взлетит в небо или у человека отвалится голова. Он всего лишь промочил ноги, но мне он казался демоном, пренебрегающим законами природы. Если хоть немного помедлил у края воды, все было бы иначе, но он так пристально смотрел на меня, что как будто не замечал океана. Филип стоял в нескольких ярдах спиной ко мне, склонившись над сетью. Незнакомец остановился в двух шагах от меня; вода плескалась вокруг его лодыжек, не доходя до коленей. Потом он произнес с очень четким и довольно жеманным выговором:
– Не затруднит ли вас облагодетельствовать кого-то еще монеткой с другой надписью?
Его внешность была вполне нормальной, за одним исключением. Темные очки оказались не черными, а синими, какие часто можно видеть в наши дни, а глаза за ними не бегали по сторонам, а прямо смотрели на меня. Темная борода не была длинной или растрепанной, но он выглядел заросшим, потому что борода начиналась очень высоко, сразу под скулами. Его лицо не было землистым или мертвенно-бледным – напротив, молодым и здоровым, но этот бело-розовый восковой глянец почему-то казался еще ужаснее. Единственной странной чертой был его нос, в целом правильной формы, но свернутый в сторону на кончике, как будто кто-то стукнул по нему игрушечным молоточком, когда он еще не затвердел. Это нельзя было назвать уродством, но я опять не могу передать словами, что за кошмар мне довелось пережить. Он стоял передо мной словно жуткое морское чудовище, вынырнувшее из кроваво-красных вод. Не знаю, почему искривленный нос так сильно подействовал на мое воображение. Он как будто мог сдвигать нос пальцем из стороны в сторону и только что сделал это.
