Образ жизни | страница 38



чтобы история этой страны
не разлетелась под ветром,
словно листы бумаги.

«Всю ночь армия шла из Гилгала в горы…»

* * *
Всю ночь армия шла из Гилгала в горы,
чтобы дойти до поля смерти и всего другого.
Мертвые легли вдоль и поперек,
и птицы слетелись.
Но я хочу умереть в своей постели.
У этих людей глаза узкие, как щели
в танковой башне.
Я всегда в меньшинстве. Их намного больше.
Они могут меня допросить, когда бы ни захотели.
Но я хочу умереть в своей постели.
Солнце стоит в Гивоне. И готово стоять так вечно,
чтоб освещать бесконечные войны,
смерть и увечье.
Может быть, я не увижу, как мою жену убили.
Но я хочу умереть в своей постели.
Самсон, его сила – длинная черная грива.
Мою – срезали, я герой по призыву.
Обучили натягивать тетиву и выпускать стрелы.
Но я хочу умереть в своей постели.
Я видел, что можно жить и справиться понемногу.
И обустроить хоть львиную пасть,
если нет ничего иного.
Я готов умереть в одиночку.
Какая разница, в самом деле.
Но я хочу умереть в своей постели.

«Маленький парк…»

* * *
Маленький парк, посаженный в память о мальчике,
погибшем на войне, становится
похожим на него, каким он был
двадцать восемь лет назад.
Все больше и больше, с каждым годом.
Его старые родители приходят сюда
почти каждый день, посидеть на скамейке
и посмотреть на него.
И каждую ночь воспомнание жужжит,
как маленький мотор. Днем этого не слышно.

«Иерусалим, место, где все помнят…»

* * *
Иерусалим, место, где все помнят,
что забыли здесь что-то,
но не помнят, что именно.
И для того, чтобы вспомнить, я
надеваю на свое лицо – лицо отца.
Это мой город,
где наполняются резервуары надежд,
как баллоны с кислородом у аквалангистов.
Его святость
превращается иногда в любовь.
И вопросы, которые задают в этих горах,
всегда одни и те же: ты видел мое стадо?
ты видел моего пастыря?
И дверь моего дома открыта,
как гробница, из которой восстали.

«Иерусалим, город-порт…»

* * *
Иерусалим – город-порт на берегу вечности.
Храмовая гора – большой корабль, роскошный
круизный лайнер. Из иллюминаторов
его Западной Стены
смотрят веселые святые, пассажиры.
Хасиды на пристани машут
на прощанье, кричат: ура до свиданья. Корабль
всегда прибывает, всегда отплывает.
И ограды причала,
и полицейские, и флаги, и высокие мачты церквей
и мечетей, и дымоходы синагог, и лодки
восхвалений, и волны гор. Слышен звук шофара:
еще один отчалил. Матросы Судного Дня
в белых одеждах
взбираются по лестницам и канатам
проверенных молитв.
И торговые переговоры, и ворота,
и золотые купола: