— Я, — говорит, — свою бутылку из тыщи различу. Дно копытцем, пониже горлышка клеймо, с буквами и с орлом. Пиво мало пивал, а такие бутылки видывал. — Поставил бутылку в свой шкап, а Евграфке пригрозил.
С этого Карош и забеспокоился, вроде земля у него под ногами горит. Дело-то плохо, мутит его тайная дума: не бутылку ли с содой второпях схватил взамен краски? Не то его пугает, что взамен краски соды всучил костромским, а не приехали бы костромские да за такой подлог бока бы ему не намяли.
Тем утром Прохору что-то весело стало. В обед он и говорит Карошу:
— Зря мой многоцвет забраковал. Я тебе не тот наставчик вгорячах сунул. Вот он — настоящий-то, — вынимает из картуза грамоту и показывает Карошу.
У немца от этих слов аж в глазах зарябило. Вмиг он преобразился, ласковым таким прикинулся: дай, мол, я и этот рецепт проверю. Может, он-то составлен хорошо, а только проба не удалась, так это дело поправимо.
Но Прохор смекнул, рецепт показать — показал, а в руки немцу не дал.
Стал немец думать, как бы у Прохора всю новинку захороводить, и надумал:
— Благо расцветка ярка, пусть и линюча, был бы товар лицом цветист, давай запродадим рецепт тайком кому-нибудь кинешемским или вичужским.
Долю равную Прохору сулит. Прохор простаком прикинулся, мол, он запродать негодный рецепт не против, да все думает, какую долю взять за него.
Карош не отстает, хитрит-мудрит.
Хитри, не хитри, братец, старого воробья на мякине не проведешь. В кабак потащил чинишка заморский Прохора. Штоф заказал, требухи купил на свои деньги.
Прохор говорит:
— Без компании угощаться не люблю, зови моих с красильни, изо всей також красоварни.
На другое воскресенье все пришли. Давай Карош раскошеливаться. Жалконько денег колористу, но думает: что у трезвого на уме, у пьяного на языке, авось за штофом проговорится.
Так тебе и проговорился! Ничего не узнал.
— А сколько возьмешь за свой секрет? — прямо спрашивает.
Сподручные кричат Прохору: «Не продавай!» Прохор в расчет не берет.
— Секрет — мой, я ему хозяин, да и секрет-то незадачливый. Подходящую цену даст — продам.
Молодые мастера тащат Прохора из кабака, а он упирается.
— Задешево не уступлю, много ли денег сулишь, стоит ли торговаться?
Немец говорит, что капиталу хватит.
Прохор на прощанье сказал:
— Ночку подумаю, сколько взять, чтобы тебя не обидеть, самому не продешевить.
Сам думает: «Пусть купит, раз ему так приспичило».
Вечером Карош в избушку к Прохору прибежал. Специю потребовал. Прохор почесал в затылке. Дело было осенью. По лету можно было специи раздобыть в достатке, осенью ее меньше, зимой и вовсе не найдешь, в таком виде, в каком нужно. Немец не отступает.
