— Что? — повторил м-р Проссер.
— Все очень просто, — вразумлял Форд. — Мой клиент, которого вы здесь видите, м-р Дент, говорит, что он встанет из грязи только на одном условии, а именно, если Вы подойдете и займете его место.
— Что ты несешь? — пискнул снизу Артур, но Форд пихнул его носком ботинка, чтобы тот замолчал.
— Вы хотите, чтобы я, — м-р Проссер старался свыкнуться с новой мыслью, — пошел и лег там?…
— Да.
— Перед бульдозерами?
— Да.
— Вместо м-ра Дента?
— Да.
— В грязь?
— Как Вы сами изволили выразиться, в грязь.
Как только м-р Проссер осознал, что проиграл ни кто иной, как он сам, груз свалился у него с плеч: это было совершенно в духе его представлений о мире. Он вздохнул.
— А за это вы поведете м-ра Дента в бар?
— Точно, — подтвердил Форд. — Вы правильно поняли.
М-р Проссер сделал несколько неуверенных шажков вперед и остановился.
— Честное слово? — спросил он.
— Обещаю! — обещал Форд. Он повернулся к Артуру.
— Вставай, — велел он, — и дай дяде лечь.
Артур поднялся как во сне.
Форд поманил Проссера, и тот печально, неловко уселся в грязи с единственным ощущением, что вся его жизнь — это сон. Правда, непонятно чей, и непонятно, нравится ли он тому, кто его смотрит. Грязь обволокла ягодицы и начала просачиваться в ботинки.
Форд сделал страшные глаза.
— И никаких мне тут сносов дома, пока нас нет, ясно? — пригрозил он.
— Сама мысль, — забормотал м-р Проссер, — еще даже не начала рассматривать, — продолжал он, укладываясь на спину, — наличие возможности прийти мне в голову.
Он увидел приближающегося депутата от бульдозеристов, решительно откинул голову в лужу и закрыл глаза. Он попытался привести сам себе аргументы в пользу того, что его собственная персона не представляет собой угрозу психическому здоровью. Он был более чем не уверен в этом — в его воспаленном мозгу было шумно, дымно, носились лошади и пахло кровью. Это всегда случалось, когда ему бывало не по себе или когда он чувствовал, что его обставили. Почему так случалось, он не мог себе объяснить. Там, где в лучшем измерении, о котором нам ничего неизвестно, великий Чингиз-хан неистовствовал в ярости, м-р Проссер лишь дрожал и хныкал. Он почувствовал подступающие слезы. Сволочи бюрократы, возмущенные мужики, лежащие в грязи, необъяснимые незнакомцы и нечеловеческие унижения, да к тому же конная орда, хохочущая над ним — ну и денек.
Ну и денек. Форд Префект прекрасно знал, что, снесут дом Артура Дента или нет, не имеет ровным счетом никакого значения.
