«Научи и меня тоже!» — стала упрашивать Ялда.
«Это непросто», — сказал Вито. — «Нужно много практиковаться».
«Здесь все равно больше нечем заняться», — напомнила ему Ялда. Вместо этого она бы с удовольствием предпочла обследовать лес и погоняться за ящерицами, чтобы выяснить, чем именно они питаются, но бросать Дарио было нельзя.
«Думаю, один символ можно и попробовать», — неохотно согласился Вито.
Он поманил ее к себе, и Ялда встала на колени, чтобы быть ближе по росту к своему отцу. Заострив палец, он начал осторожно царапать кожу у нее на груди, оставаясь примерно в одной и той же точке. Вскоре его прикосновение стало раздражать ее не хуже любого насекомого.
Ялда заерзала; ее кожу охватила мелкая дрожь, но легче от этого не становилось. Зудня бы это спугнуло довольно быстро, но раздражающий палец ее отца был слишком тяжелым и не поддавался.
«Не шевели плечами!» — строго сказал Вито. — «Просто используй свою кожу. Ты делала это дюжины раз на дню, нужно только научиться более точному контролю».
«Я пока никаких фигур не вижу», — пожаловалась Ялда.
«Терпение!» — ответил Вито. — «Первым делом нужно заставить себя осознать то, что происходит под кожей. Потом ты сможешь переместить это движение в другое место».
Добиться этого было сложнее, чем изменить осанку, сложнее, чем придать новую форму своим рукам, и сложнее любого другого действия, которое Ялда когда-либо совершала при помощи собственного тела. Хотя большая часть трансформаций требовала определенных усилий, обычно Ялде было достаточно проявить немного настойчивости, и инстинкты сразу брали свое. В этот раз все было иначе: ее единственным инстинктивным желанием было перестать попусту тратить время на эти безрезультатные подрагивания и просто смахнуть досадную помеху с помощью рук.
Но она упорно стояла на своем. Ее мать научилась письму у своей подруги, а затем передала навык ее отцу. Возможно это или нет, но прямо сейчас именно материнский палец щекотал ей кожу, побуждая ее снова и снова стараться подчинить своей воле рой крошечных мышц, находящихся у нее под кожей.
Когда полянка погрузилась во мрак, и в хитросплетениях лиан у них над головой уже начали разворачиваться фиолетовые цветы, Ялда, наконец, сумела изобразить на коже собственный символ солнца. Когда она взглянула на свою грудь, темное кольцо сначала стало извиваться наподобие червяка, жующего свой хвост, а потом рассыпалось на части.
После всех своих стараний Вито выглядел еще более усталым, чем сама Ялда. «Молодец», — похвалил он.
