, его резкий и требовательный учитель, сказал ей: «Мадам, мне больше нечему его учить, он мог бы меня самого многому научить. Его музыкальные способности просто феноменальны». Керубини
[18], директор Парижской консерватории, тщеславный и грубый человек, онемел, услышав его импровизации и фуги. Что можно было сказать о мальчике, который в шестнадцать лет написал увертюру «Сон в летнюю ночь», в пятнадцать — Симфонию в до, а Квартет — когда ему ещё не исполнилось и двенадцати? Она видела, как он дирижировал профессиональными оркестрами — со спокойной уверенностью, с мастерством опытного дирижёра. Его сложные, но безупречные оркестровые партитуры не оставляли ни малейшего сомнения в стройной организованности его творческой мысли. А потом она тысячу раз могла наблюдать эту феноменальную, почти пугающую способность полной концентрации, которая приносила ему успех без приложения видимых усилий в любой области, которой он занимался. Между делом, играючи, он выучил шесть языков, блестяще сдал экзамены на юридическом факультете Берлинского университета. Сам великий Гегель
[19] сказал ей, что её сын мог бы сделаться выдающимся юристом. При всём том он находил время прочитывать и переваривать шедевры древней и современной литературы. Он превосходно рисовал. Что можно было сказать при виде такого изобилия талантов? Нет, несомненно это был исключительный ум.
Но Феликс был не только умён. Он прекрасно ездил верхом, плавал, танцевал и катался на коньках. Он побеждал отца в шахматах и получал награды за игру на бильярде.
Тогда что же было не так? В чём заключался диссонанс в этой гармоничной литании совершенств? Она одна знала ответ и, глядя на его красивое, слишком красивое, лицо с высокими скулами, испытывала душевную боль и тревожное предчувствие будущего.
— Ты едешь в город верхом? — спросила она.
Он кивнул и поднялся.
— Я хочу показать герру Цельтеру исправленную вёрстку, прежде чем посылать её в Англию. А затем... — он передёрнул плечами и сделал кислую мину, — боюсь, что мне придётся остановиться в банке и взять денег.
Они оба знали, что это значит, и обменялись заговорщицкими взглядами.
— Возможно, тебе повезёт, — промолвила она. — Возможно, твой отец будет на конференции и не увидит тебя.
Он склонился над её рукой.
— Будем надеяться.
Но Авраам Мендельсон не был на конференции и с нетерпением поджидал сына. Когда главный кассир сообщил ему, что «герр Феликс» подошёл к его окошку с просьбой выдать ему двести талеров, банкир крякнул и потребовал:
