— Ты убил ее! — сказала Кьяра Бенвенути. Она была симпатичной девушкой-итальянкой, которую я заметил накануне вечером — ребенок Тихе, богини удачи. — Мне была нужна эта гитара!
— Заткнись, Везучая, — буркнул Дэмиен. — В реальном мире бывают несчастные случаи. Струны иногда рвутся.
Кьяра выпалила залпом несколько итальянских выражений, которые я решил не переводить.
— Можно мне? — я потянулся за гитарой.
Дэмиен неохотно передал ее. Я склонился над корпусом гитары вблизи ног Вудроу. Сатир подпрыгнул на несколько дюймов.
Остин засмеялся.
— Расслабься, Вудроу. Он просто устанавливает другую струну.
Признаю, что реакция сатира меня порадовала. Если я все еще способен пугать сатиров, то, возможно, оставалась надежда вернуть мое былое величие. Начав с этого, я мог бы дойти до устрашения сельских животных, полубогов, монстров и второстепенных божеств.
В считанные секунды я заменил струну. Приятно было заниматься чем-либо столь привычным и простым. Я настроил высоту тона, но остановился, осознав, что Валентина разрыдалась.
— Это было так красиво! — она вытерла слезу со щеки. — Что это была за песня?
Я моргнул.
— Это называется настройка.
— Да, Валентина, держи себя в руках, — проворчал Дэмиен, хотя его глаза покраснели. — Это не было так уж красиво.
— Нет, — всхлипнула Кьяра. — Не было.
Только Остин, казалось, не поддался впечатлению. Его глаза сияли, словно от гордости, хотя я не понял, с чего бы это.
Я сыграл гамму до-минор. Струна B давала бемоль. И всегда это была струна B. Три тысячи лет прошло с тех пор, как я изобрел гитару (во время дикой вечеринки с хеттами — долгая история), и я до сих пор не мог понять, как настроить струну B в унисон.
Я пробежался по другим гаммам, радуясь, что все еще помню их.
— А теперь — лидийский лад, — сказал я. — Он начинается от четвертой ступени мажорной гаммы.
Говорят, что его называют лидийским в честь древнего царства Лидия, но на самом деле я назвал его так из-за моей старой подруги, Лидии. Она была четвертой женщиной за год, с которой я встречался, так что…
Я поднял глаза на середине арпеджио. Дэмиен и Кьяра плакали, уткнувшись лицом в ладони, слабо толкая друг друга и ругаясь: «Я тебя ненавижу. Я тебя ненавижу».
Валентина лежала на скамье амфитеатра, беззвучно дрожа. Вудроу ломал свои свирели.
— Я безнадежен! — всхлипывал он. — Безнадежен!
Даже у Остина были слезы на глазах. Он поднял вверх два больших пальца.
Я был взволнован тем обстоятельством, что некоторые из моих способностей остались при мне, но я представил себе недовольство Хирона, когда тот обнаружит, что я погрузил в глубокую депрессию весь музыкальный класс.
