Но потом у «Физикуса» начались проблемы. Балтийская Литовская Республика начала движение в сторону выхода из состава СССР, и «Физикус» узнал все плохое, что было при советской власти. Иван Озеров исчез при обстоятельствах, напоминающих военные действия. Некоторые говорили, что его похитило ЦРУ или американский спецназ. Другие говорили, что он не был русским, а был захваченным американским ученым под кодовым именем «Краснохвостый ястреб», которому промыли мозги прямо здесь, в «Физикусе», а «военные действия» были просто спасательной операцией. Даже Фи-170, малозаметный омбардировщик весом 120 тонн, оказался просто украден.
— Когда Союз распался, я вернулся в Россию, чтобы возглавить какое-либо иное авиационное КБ, — продолжил Фурсенко. — Я собирался выйти на пенсию или эмигрировать на запад, потому что вся промышленность в Содружестве развалилась. Но когда умерла моя жена, я… я остался… ну, просто потому, чтобы что-то делать.
— Понимаю, — искренне сказал Казаков. — Я полагаю, это очень важно.
— Там были лучшее kofte и romavaya babas, чем я мог бы себе позволить на пенсии, — признался Фурсенко со слабой улыбкой. — В «Метеоре» у меня не так много денег, но мы делаем очень важную работу и просто невероятные вещи. Я не против, если мне будут платить столько, сколько я смогу еще работать, не обижайтесь, сэр. Работа интересная, но зарплата страшная.
— Я не обижаюсь. Моя мать делала лучшие romavaya babas, когда я был ребенком, — сказал Казаков. Он вздохнул. — Теперь я думаю, что она применит их, чтобы задушить меня, если ей представиться шанс.
Фурсенко не знал, что ему делать — он боялся улыбнуться, кивнуть или просто пошевелиться. Он очень удивился и немного насторожился, услышав явное тепло в голосе Казакова. Это было совсем не то, что он ожидал от подобного человека.
— Я не мог не заметить, что ваша мать… Выглядела очень… Расстроенной.
— Да, на меня. — Согласился Казаков. — Она не одобряет то, чем я занимаюсь.
— Как и все.
— Российское правительство она винит в бездарном использовании наших войск за границей, — сказал Казаков. — А меня во всем остальном.
Фурсенко определенно не желал обсуждать личную жизнь этого человека — это была та область, исследовать которую у него не было ни малейшего желания. Он протянул руку, и Казаков тепло пожал ее. — Было очень приятно встретиться с вами, Gaspadeen… — он употребил более современное обращение на постсоветском пространстве, более «политкорректный» аналог «мистер», но автоматически поправился. — Tovarisch Казаков. — Так большинство русских называли себя в прошлом, в годы сильной, грозной, гордой империи.
