Эта история, как уже говорилось, о Гражданской войне. О бывших царских офицерах, совсем недавно – молодых, наивных и возвышенных юнкерах. И из этого эфира с романсами и прекрасными княжнами юноши брошены сначала в войну, где им сразу пришлось командовать, брать на себя ответственность за человеческие жизни и судьбу страны, а то и других стран-союзников, а затем – и очень быстро, рывком – в революцию, пространство грубого «пролетариата», мир совершенно новый, со своими законами… которые могут показаться страшными даже нам. Но здесь дело не в том, что страшно, жестоко, бесчеловечно. Для главных героев Савелова и Милича основное противоречие-разрушение в том, что всё новое совершенно несовместимо со старым, с прежними представлениями о чести и бесчестии, благородстве и подлости, справедливости и несправедливости, – и самое главное – о неравнодушии человека к человеку. О сострадании, человечности. Именно она, «вечная ненависть к равнодушию», и держит героев на ногах до последнего. Заставляет совершать поступки истинно личностные, даже не в собственную пользу, думать не только о выживании, но и… Странно, что в такой ситуации можно думать о чём-то, кроме выживания, но им – удаётся.
Новый мир воспринимается бесчеловечным совершенно. Сухим и холодным. Только представители мира старого – «недобитые дворянчики», священники – кажется, способны в нём на доброту. Может быть, это сознательно утрируется автором, что доброта героев «красного» мира выглядит какой-то лицемерной, презрительной, свои «благородные» поступки (« Я на тебя не донесу. Не пойду на подлость ») они совершают как бы свысока, красуясь, будто подачку бросают. Совсем иначе выглядят акты человечности со стороны героев мира «белого» (хоть и вынужденных ради выживания скрываться под чужими именами и изображать из себя (по-другому не скажешь) красных командиров). Кто бы ещё, как не они, подумал о судьбе безумного мальчика, валяющегося в пыли, – и это в ежедневных приступах страха за собственную жизнь и неимении элементарной опоры? Кто бы ещё, как не они, переживал о судьбе захваченных «мятежников»: «Так их расстреляли?» – зная, что обвинение в контрреволюции на этих людей сфабриковано, – переживал, опять же, даже ценой опасности для себя. Кто бы…
И эта человечность – «уже не наша», отжившая, атавизм – почему-то воспринимается как слабость. И не только в самом романе героями-антагонистами, но и современным читателем. И так остро, поскольку и наш мир давно уже «не дружит» с человеколюбием, состраданием, искренностью, и у нас над всем этим смеются, учат изживать в себе… И сейчас немало среди нас тех, о ком в романе «Имя твоё» говорит главный герой: «
