)[66]. Эдикт предусматривал и практическое развитие декларируемых идей: «В другом послании мы объясним судьям, что им надлежит соблюдать» (δί ετερας δε επιστολής τοίς όικασταΐς όηλώσομεν τι αυτούς παραφυλά-ξασθαι δεήσει)[67]. Эдикт 311-го года трудно оценить как освещающий в полной мере идейные позиции Лициния. Этот документ носит скорее полицейский характер, он пронизан страхом перед любым «нарушением общественного порядка». Более весомое и реальное значение имели, согласно тексту эдикта, секретные указания (не сохранившиеся) наместникам провинций. Следовательно, подлинная линия поведения Лициния могла не совпадать с идеями эдикта 311-го года. К концу 312-го года относится сообщение Евсевия, иллюстрирующее новую ориентацию Лициния в христианском вопросе: «Константин и с ним Лициний… почитая Бога виновником всех ниспосланных им благ, единодушно издали закон, для христиан совершенно превосходный» (Κωνσταντίνος και συν αύτω βασιλεύς Αικίννιος, Β'εόν τον των άγαμων απάντων αύτοΐς αίτιον εύμενίσαντες, άμορω μια βουλή καί γνώμη νόμον ύπερ Χριστιανών τελεώτατον πληρέστατα όιατυπούνται)[68]. В другом месте Евсевий поясняет, что в ряде эдиктов и законов, исходящих от Константина и Лициния, христианам разрешалось строить церкви и устраивать собрания[69].
По-видимому, это означало, что Лициний большую часть 312-го года придерживался положений эдикта о веротерпимости 311-го года, не внося ничего нового. Перелом в позиции императора в конце 312-го года можно объяснить в какой-то мере влиянием Константина, который уже явно симпатизировал христианам. Одной из главных причин эволюции взглядов Лициния было скорее всего разочарование императора во всей системе тетрархии, при которой он не смог господствовать; это настроение Лициния обусловило и отказ от религиозного курса Диоклетиана и Галерия. Возможно, сказывалось и ухудшение личных отношений Лициния с этими двумя деятелями и особенно с Максимином, ревностным язычником, претендовавшим на роль преемника старших тетрархов. Следовательно, очень многое в религиозном курсе Лициния в тот момент решал политический фактор. Но объяснить изменение в конце 312-го года позиции императора по отношению к христианам нельзя только тем, что правитель хотел привлечь на свою сторону христианские массы восточных провинций, ослабив Максимина. Общая обстановка политического и религиозного брожения в империи благоприятствовала продвижению Лициния в сторону большего усвоения христианских идей. Кризис языческой религии, отказ многих от старых верований приводил к нестабильности общества, что чувствовал Лициний, и это рождало его симпатии к христианам. Малограмотный император был слабо подвержен в то время влиянию языческих философов, наиболее авторитетных в восточных провинциях и враждебно настроенных к новой религии. Это создавало возможность движения правителя навстречу христианам, которых, если он раньше и преследовал, то лишь в силу бюрократической необходимости. Предположив, что императором к концу 312-го года овладели прохристианские настроения, оценить их реальную глубину можно лишь с небольшой долей уверенности. Для Евсевия, когда он характеризует Лициния как «поборника благочестия»
