Но ничего! Скоро мы найдем свое место на фронте. Это главная наша цель и мечта. Вот только освоим военную науку, получим звание, и тогда — держитесь, фрицы! Мы вам покажем, где раки зимуют. Может, я и отца встречу.
Лейтенант кончил читать сводку, сел за стол, покрытый красной материей.
— Тема сегодняшнего занятия — коллективизация, — говорит лейтенант. — Наша партия начала проводить ее в тысяча девятьсот двадцать девятом году…
Нам с Вовкой все это было известно. В школе проходили. Может быть, для тех, кто пять-шесть классов кончил, это в диковинку звучало. Я видел, как Вовка вынул лист бумаги, карандаш, попросил у Гашвили книгу, положил на нее бумагу и стал украдкой писать письмо.
Я осмотрелся. Старшина сидел сзади. Ему меня не видно. Я уперся плечом в Вольнова, и скоро слова лейтенанта уже не попадали в мой мозг, а только ударялись в уши.
Глаза потихоньку слипались. Речь лейтенанта превратилась в журчащий ручеек, под звук которого хорошо спится.
«А если на фронте мне так же захочется спать», — подумал я. Но сон был сильнее и слаще этой мысли. Мне снилось, что я сижу в окопе на ящике из-под патронов, прислонившись плечом к сырой стене. Сплю, а фашист крадется с гранатой в руке и кричит: «Я разрушу вашу коллективизацию!»
Вольнов сильно толкнул меня в бок. Я отчетливо услышал:
— Берзалин, встать! О чем я сейчас говорил?
Вовка растерянно смотрел на лейтенанта и не произносил ни слова.
— О середняках, — шепнул Гашвили.
— Я не слышал, о чем вы говорили, — признался Вовка.
— Вы присутствуете на занятии?
— Так точно!
Я увидел, как старшина поднялся со своего места и встал неподалеку от Вовки.
— А что вы пишете? — продолжал лейтенант.
Вовка торопливо сложил исписанный лист вчетверо и спрятал в карман брюк. Может, он боялся, что письмо вылетит из кармана, и поэтому засунул руку в карман. Так он стоял перед лейтенантом.
— Дайте мне этот листок, — попросил лейтенант.
— Не дам, — ответил Вовка и засунул руку еще глубже в карман.
— А ну вынь руку из кармана! — приказал старшина.
Вовка как будто не слышал старшины.
— Вынь, говорю! — крикнул старшина.
— Не выну! — упрямо ответил Вовка.
Глаза старшины расширились, усы его угрожающе шевелились. Старшина сделал шаг к Вовке, схватил своей ручищей его тонкую руку, засунутую в карман.
— Не надо, товарищ старшина, — сказал лейтенант. — Может, он что-нибудь личное писал. Я объявляю вам замечание, курсант Берзалин. Если это повторится, наказание будет более суровым.
