Старшина останавливает взвод, докладывает комбату.
— Здравствуйте, товарищи! — кричит комбат и прикладывает руку к шапке.
— Здравия желаем, товарищ старший лейтенант! — одним духом выпаливаем мы.
Комбат проходит вдоль строя. Из-под шапки выбиваются светлые волосы. Глаза у него веселые, голубые. И фамилию-то, Голубев, будто специально ему подобрали.
— Ну, ворошиловские стрелки, — обращается к нам старший лейтенант, конечно, в шутку. — Сегодня повторим вчерашние упражнения. Пять патронов, мишень неподвижная.
Комбат опять прошелся вдоль строя.
— С тем, кто больше всех очков выбьет, — весело говорит комбат, — я готов вступить в соревнование.
Нам было странно представить соревнование с комбатом. А комбат смеется, показывая ровные белые зубы.
Мы встали на огневую. Комбат вынул из кармана папироску, прикурил от трофейной японской зажигалки. От нее можно при любом ветре прикуривать.
Старшина вручил каждому винтовку и пять патронов. Как приятно ощущает рука холодный металл ствола! Как волшебно пахнет ружейное масло!
— Ложись! — крикнул старшина.
Мы повалились на деревянный настил. Вовка лег рядом. Я поправил полы шинели, чуть раскинул ноги, поудобнее поставил локти и клацнул затвором.
На острой мушке закачалось маленькое черное яблочко.
— Огонь! — крикнул старшина.
Я глубоко вдохнул, выдохнул, и яблочко замерло на острие мушки. Плавно потянул за курок, и винтовка резко толкнула меня в плечо.
Я опустил винтовку и взглянул на Вовку. Он тщетно пытался поймать яблочко на мушку. Даже со стороны было видно, как раскачивается ствол его винтовки.
— Ты выдохни и замри, — шепнул я.
Вовка выстрелил и с отчаянием помотал головой.
— Ты отключись, Вова. Представь, что ты мешок с песком, — опять шепнул я.
— Прекратить разговоры! — крикнул старшина.
Я снова подцепил на мушку черное яблочко и опять выстрелил…
Я чувствовал, что стреляю точно.
Не зря год назад отец купил мне тульскую двустволку двадцатого калибра. Я помню, как принесли мы ее домой, развернули промасленную бумагу и я увидел вороненые стволы. Они магически притягивали все мое существо… Потом я поехал в деревню, и, конечно, с ружьем. Среди ровесников я чувствовал себя старше, потому что у меня было ружье. Ребята вешали газету на сарай, отмеряли шестьдесят шагов и ложились на траву рядом со мной. Я покрепче ставил локти на землю и палил по газете. Все бежали смотреть и скрупулезно подсчитывали пробоины. Иногда я давал кому-нибудь выстрелить. Мальчишка становился другом мне на всю жизнь.
