— Сейчас у всех горе и несчастье! — ответила она, мельком взглянув на Вовку.
— Верно, — поддакнул Вовка. — Но все люди бывают несчастны по-разному, так Лев Толстой сказал.
Девушка удивленно посмотрела на моего приятеля.
— А вы куда едете? — спросил Вовка.
— Никуда!
— А зачем же на вокзале?
— От тетки убежала.
— Почему?
— Много будешь знать, быстро состаришься.
Кажется, Вовку смутил этот резкий ответ девушки, и он замолчал.
Девушка вдруг спросила:
— Как тебя зовут?
— Вова.
— А меня — Нина. Я из Харькова.
Они опять помолчали, и Вовка деликатно сказал:
— Люди должны больше знать друг о друге.
— Может быть, — ответила девушка. — Ты знаешь, что такое нудный человек… Это тот, кто о своей жизни рассказывает.
Опять девушка будто не замечала собеседника. Ее большие голубые глаза смотрели безразлично. Будто она была одна в этом огромном зале, среди тысячи людей.
Вовка рассматривал девушку. Ему нравились очертания ее подбородка, губ, правильная линия лба, ее светлые, выгоревшие на солнце волосы, заплетенные в тугую косу.
— Если у тебя никого нет, зря ты убежала от тетки! — сказал Вовка.
— Нет, не зря! — произнесла девушка, и в глазах ее мелькнуло зло. — Тетка моя богомолка, кликуша, она говорит: «Ты прикинься дурочкой и милостыню проси. Иначе чем я тебя кормить буду?» А я лучше с голоду умру…
— С голода нельзя умирать. У тебя должны быть какие-то планы.
— Какие там планы… Никто не знает, что будет с ним завтра. Люди знают, что было; не знают, что будет.
— Но к чему-то стремиться надо. Цель какую-то надо иметь, идеал…
— Смешной ты, парень, — сказала девушка, и взгляд ее повеселел. — «Лев Толстой, идеал!» Откуда ты такой взялся?
— Из Москвы, — просто сказал Вовка. — У тебя никогда не было идеала?
— Когда была маленькая, мечтала о длинном платье, как у матери.
— А потом?
— Все, что было потом, не имело идеала. Папа погиб на финской войне, а мама убита немцами в Харькове три месяца назад.
И опять у девушки был безразличный взгляд. Вовке вдруг захотелось дотронуться до ее руки, сказать ей какое-то очень ласковое слово, которого он еще никогда никому не говорил. Ему хотелось, чтобы оживился ее безразличный взгляд.
— Может, я могу тебе помочь? — сказал Вовка, и от того, что эти слова прозвучали так обыденно, он покраснел.
— У самих-то дело швах.
— Мы едем на фронт!
— Куда? — удивленно спросила Нина.
— На фронт. Мы из школы убежали. На фронт хотим!
— Послушай! — воскликнула Нина, и в ее глазах зажегся свет. — Возьмите меня с собой. Я ненавижу фашистов! Я отомщу за маму. Возьмите меня!
