Жертвы ванайского правосудия — угрюмые, обозленные, томящиеся скукой — в ожидании приговора были выставлены напоказ: иные на посмешище, иные для опознания. Добропорядочным горожанам позволялось заходить на площадь, где за две-три бронзовые монеты лоточники продавали лоскуты тряпья с завернутыми в них отбросами, и мальчишки устраивали состязания, осыпая узников нечистотами, дохлыми крысами и гнилыми овощами. Подавленные горем супруги приносили томящимся в неволе мужьям и женам сыр и масло и пытались перебросить продукты через ров, но даже если сверток долетал до нужных рук, покоя в тюрьме не прибавлялось. Стоя на низком парапете у самого рва, Маркус наблюдал, как один счастливчик — куртадам, заросший плотным и гладким, как у выдры, мехом, унизанным позванивающими при движении бусинами, — отбивался от сокамерников, которые норовили отобрать у него белую хлебную лепешку, а мальчишки из первокровных весело хохотали, тыча в него пальцами и крича обычную для куртадамов дразнилку «звяк-звяк, по башке шмяк», и сыпали непристойностями.
В нижнем ряду клеток сидели семеро мужчин — по большей части крепко сбитые, посеченные боевыми шрамами. Один держался отдельно — этот, просунув ноги сквозь решетку, болтал ступнями надо рвом. Шестеро были солдатами Маркуса, седьмой — ведуном отряда. Теперь они принадлежали герцогу.
— За нами следят, — предупредил тралгут.
— Знаю.
Ведун небрежно помахал рукой, Маркус ответил фальшивой улыбкой и более грубым жестом. Бывший ведун отвернулся.
— Не он, сэр. Другой.
Маркус отвел взгляд от клеток. На пятачке, где улица вливалась в площадь, расслабив плечи, стоял молодой человек в золоченых латах, какие носила герцогская гвардия. Маркус попытался вспомнить имя.
— Принесла нелегкая, — поморщился он.
Видя, что его заметили, молодой человек небрежно отсалютовал и подошел ближе — стали виднее тупое лицо и безвольная осанка. Кедровым маслом, которым умащали в банях, от него разило так, будто гвардеец в нем выкупался. Маркус пожал плечами, как обычно перед битвой.
— Капитан Вестер, — кивнул гвардеец и перевел глаза на тралгута. — Ярдем Хейн. Так и не отходишь от своего капитана?
— Сержант Доссен, если не ошибаюсь? — осведомился Маркус.
— Нет, терциан Доссен. Его высочество герцог предпочитает старинное титулование. Это ваши люди?
— Кто? — невинно спросил Маркус. — Я в свое время кем только ни командовал — впору встречать знакомцев в любой тюрьме Вольноградья.
— Вон та компания. Их скрутили прошлой ночью за пьянство и дебош.
