— А ты, бедолага? — мягким задушевным голосом продолжала хозяйка. — На чьих овец посягнул, что готов наняться даже ко мне?
Отступник улыбнулся. По телу разливалось приятное тепло, в очаге плясал огонь, за стеной ждали соломенный тюфяк и одеяло тонкой шерсти — спина сама собой расслабилась, исчез комок в груди. Йеммутка не сводила с него огромных глаз с россыпью золотистых искр, и он пожал плечами.
— Меня угораздило обнаружить, что истина, в которую веришь, не обязательно истинна, — выговорил он, тщательно подбирая слова. — То, во что я свято верил, оказалось… ошибкой.
— Обманом?
— Обманом, — согласился он и после паузы добавил: — А может, и нет. Может, все было ненамеренно. Как бы ты ни заблуждался, но если во что-то веришь — значит, это не ложь.
Йеммутка присвистнула — как только сумела при таких бивнях! — и в наигранном восторге всплеснула руками:
— Водоносы-то нынче какие просвещенные! Того и гляди пустишься проповедовать и требовать десятину на храм!
— Ну уж нет! — засмеялся вместе с ней отступник.
В очаге потрескивал огонь, под крышей шелестели в соломе то ли жуки, то ли крысы. Хозяйка отхлебнула из своей миски.
— С женщиной повздорил небось?
— С богиней.
Йеммутка не отрывала глаз от огня.
— Вон как. Ну, поначалу-то всякая кажется богиней. В любовь каждый раз окунаешься так, будто что новое встретил. Ровно сам Бог шепчет их устами и все такое. А потом… — Она вновь хмыкнула, на этот раз с горечью. — А чем тебе богиня-то не угодила?
Отступник подцепил из миски что-то похожее на картофельный ломтик, пожевал рыхлую мякоть. Тайных мыслей он прежде никому не поверял, и слова давались с трудом. Голос его дрогнул.
— Она собирается пожрать мир.
Маркус потер подбородок загрубелой ладонью.
— Ярдем!
— Слушаю, сэр! — громыхнул над ухом тралгут.
— День, когда ты сбросишь меня в ров и примешь отряд…
— Да, сэр?
— Еще ведь не настал?
Тралгут скрестил на груди мощные руки и дернул звякнувшим ухом.
— Нет, сэр, — пророкотал он наконец.
— Жаль.
Городская тюрьма в Ванайях прежде была зверинцем. В древние дни по широкой площади величаво прогуливались драконы, время от времени влезая освежиться в просторный фонтан, а три этажа клеток позади глубокого рва, опоясывающего площадь, полнились зверями. Львы, грифоны, гигантские шестиглавые змеи, медведи и огромные птицы с женской грудью, некогда бродившие здесь за железными решетками, теперь остались лишь на фасадных рельефах, вырезанных из драконьего нефрита. Фигуры зверей чередовались со скульптурными колоннами, изображающими тринадцать рас человечества — длинноухого тралгута, тимзина в хитиновой броне, йеммута с неизменными бивнями… Чтобы имитировать горящий взгляд дартина, в глазницы статуи вставили миниатюрные жаровни — правда, огонь в них давно уже не зажигали. Время и непогода не оставили на фигурах ни малейшего следа, кроме черных потеков на месте проржавевших прутьев: любые удары и разрушения драконьему нефриту нипочем.
