Юлька мрачно натягивал штаны.
— Сколько сайгаков? — спросил Васька.
— Один. Другие — ребятам: шофер и с фарой который… светил… Я это… постель смотаю, раз уж машиной… — Глеб смахнул с тумбочки ерунду на пол, кинул туда же сандалии, примял подушку и свернул тюфяк. — В коровнике постелюсь…
В кузове лежали три сайгака: два с рогами, один — без.
— Козлы, — Глеб показал на рогатых и стукнул по кабине. Машина дернулась. Глеб шлепнулся на куль с постелью. — Три выстрела — мертвобитые.
— Угу, — кивнул Юля.
Он молча глядел на сайгаков, мотавших рогатыми головами по доскам кузова.
— Двух сразу, а третьего долго искали… — Глеб закурил. — Эти уж припухли временно… — Сайгаки тряслись, из них выкатывались черные горошины помета. — Подсолить надо получше, чтоб не тронулись…
У коровника они скинули на землю сайгака, куль с постелью. Машина укатила, номер ее был тщательно заляпан грязью.
— Его надо за передние ноги повесить, — хлопотал Глеб, оглядываясь в проеме. — Веревки забыл!..
Юля снял с себя ремень.
— Точно! — Глеб полез под свитер за своим. — Маня то как теперь?.. Надо ей соболезнование… Помоги-ка… Ага…
— Кареев хочет, чтоб я объяснительную прислал, как он упал…
— Так ведь ты писал… Чего же опять…
— А Васька говорит: пиши… Понимаешь, он же поддатый был… — Юля с надеждой взглянул на Глеба.
— Похмеленный, а не поддатый, — уточнил Глеб.
— Васька говорит, тогда Кареев наряды нам закроет… Егорыча-то нет… какая разница?..
— Есть разница! — твердо сказал Глеб, надрезая шкуру на брюхе. — Один трясет, другой дразнится. То пьяный, а то, можно сказать, трезвый… Чего врать то, мол!..
— Так ведь не закроет наряды…
— Ну и хрен с ними! — равнодушно сказал Глеб, ковыряясь у сайгака в брюхе. — Тебе не закроют, зато Мане пенсию дадут!.. Не пиши. Бога побойся, как верующие говорят… На, зарой временно…
Глеб протянул Юле завернутые в целлофан сайгачьи внутренности.
— А Билов чего?
— Сначала, как ты, говорил: не пиши, а как Васька про наряды сказал, сразу — пиши.
— Понятно… Во, в шею!.. — Глеб протянул Юльке на ладони картечину. — И чисто!
— Маленькая…
— Хва-а-а-тит… А из головы чучелу сделаю для дома. Или в подарок кому… Сколько Кареев может дать?
— Васька говорит: тыщи полторы.
— Правильно говорит: на полторы наработали. Закури мне, только фильтру оборви. — Юля прикурил сигарету, всунул ему в рот. — Я бы не писал… Все пропито, кроме чести!..
Ободрав сайгака, Глеб отмотал от рулона кусок рубероида, расстелил и на нем стал разделывать тушку. Юля сидел в стороне и молчал.
