— …сейчас водички чуть… И помазать… Да не бойтесь, природа… Дайте-ка!
Глеб положил руки на плечи Зинке — посадил. Осторожно отвел волосы от уха.
— Красное-то какое!.. — он втянул воздух сквозь зубы, разделяя боль. — А-а-а… Еще чуть, чтоб прилепилось… Теперь с другой стороны… — он просительно посмотрел на сморщенную Зинку. — Надо потерпеть временно… зато пройдет… — Отодвинул волосы с другого уха. — Подуть? — Глеб сильно дыхнул ей в ухо.
Зинка засмеялась, пальцем смахивая слезинку.
— Подуть хотел, а дышишь, как на милиционера... Подуй…
В комнату вошла кошка и, выгнув спину, потерлась о ногу хозяйки.
— Толстый какой!
— Это она, Фрося… — Зинка погладила кошку. — Скоро котята будут… «толстая»… Куда их?.. Топить жалко, а здесь…
— Дочка? — Глеб рассматривал фотографии на серванте.
— Сашка!.. С нами ехал…
— Больно красивый, подумал — барышня…
— Да уж, «красивый»… — отмахнулась Зинка. — Не в кого… Уши-то у меня не отвалятся?
— Лучше новых будут… А у меня э-э-то… Приятель в Германии, журналист, — я когда служил там, познакомился, — так он говорит: немцы своих кошек таблетками от детей кормят… — Глеб смутился, — противозачаточными… человеческими… ну, женскими, ну… Короче — они и не заносятся.
— Кто? — засмеялась Зинка.
— Кошки.
— А я думала — немки.
— И немки тоже, — Глеб покраснел. — Чего ж я сижу, ребята небось волнуются… Там в блюдечке осталось — утром еще помазать для гарантии временно… — Глеб поднялся со стула.
— Зина! Тебя директор… — Сашка влетел в комнату, ударился о Глеба и заглох.
— Так убьешь человека, Сашок.
— С разбега запросто, — сказал Глеб. — Здоровый парень…
— Тебя директор в контору зовет, — негромко сказал Сашка, искоса поглядывая на Глеба.
— Ты Фросю кормил сегодня? — спросила Зинка.
— Ага, — кивнул мальчик. — Молока ей давал. До свидания!
— Чего это он вас по имени? — спросил Глеб, когда мальчик вышел.
— А черт его знает?.. Повелось как-то с детства: «Зина, Зина…» А «мамой» он свекровь зовет. Она с ним сидела, пока я техникум кончала… Да мне все равно. Лишь бы уважали…
— Значит, с двумя детьми доучивалась?
— Так вышло. Завтра опять помазать?
— Ага, — кивнул Глеб. — Ну я пошел.
Первым встает Глеб, вернее, просыпается. Без будильника. Проснувшись, Глеб никуда не спешит. Понять, почему в нем ничего за ночь не скапливается, никто не может. В особенности завидует Билов, который два раза в ночь плетется полусонный в конец коридора. Глеб свою тайну — почему — не открывает.
«Может, ты соленое на ночь ешь?» — допытывается Билов. «Глупости хоть не говори временно…» — лениво отмахивается Глеб.
