Полночь терпеливо ждал.
— Решай, Лемех, решай, — наконец нарушил молчание эльф.
— А почему сейчас? Что, на пожар спешим? — огрызнулся Лемех. — Такие дела, знаешь ли, с кондачка не делаются.
С этими гостями лесными говорить — всё равно что в детскую игру играть: «да и нет не говорите, чёрно с белым не берите». Отделывайся полунамёками, на вопрос отвечай вопросом, а у кого лучше язык подвешен — у утончённого эльфа, что носа из своего Зачарованного Леса невесть сколько лет не высовывал, или у тёртого жизнью мужика Лемеха, что и в наёмниках послужил, и мир повидал, и за правое дело сражался, и, как говорится, за левое…
— Что ж мне тебя, в Лес сперва вести? — возмутился Полночь. — Нет на это у нас времени, Лемех, нету, понимаешь? Вон, Гончие Крови уже и до этих мест добрались. Думаешь, на заимке своей отсидишься, за высоким забором? Думаешь, арбалеты от таких тварей — защита? Кабы не волшебство Борозды, ничего не сделали б Гончим твои стрелы…
— А кабы не мои стрелы, так и волшба Борозды ни к чему б оказалась, — отпарировал Лемех.
— Верно, — неожиданно легко согласился эльф. — Ни к чему оказалась бы. Заговорены твари были против нашего чародейства, кем и как — сейчас уж неважно. Твои болты требовались, холодное железо, человеком выкованное… — Полночь оборвал речь. — Ну, да об этом тоже после потолкуем. Вот что я тебе скажу, Лемех, не знаю уж, поверишь ты мне или нет, — страшные времена подступают, кровавые, такие, что наши предсказатели даже ворожить не осмеливаются. Хватит кровью да обидами считаться. Или все вместе выстоим — или все вместе сгорим, да в таком огне, что даже и души не останется. Что, не веришь?..
— Трудненько тебе поверить, гость дорогой, — усмехнулся Лемех. — Ты вот пугаешь, а мне нестрашно…
— Ну да, да, ты человек жизнью тёртый, — с досадой перебил эльф, — с «Весельчаками Арпаго» на Кинт Дальний хаживал, по мятежным провинциям Мекампа гулял, бунты в Эгесте подавлял… Всё про тебя знаю. Ты, прежде чем золотой принять, его не только на зуб пробуешь, но и кислотой травишь. Ладно, будь по-твоему. Оставлю тебе вот это, — Полночь протянул Лемеху руку. На ладони эльфа лежала искусно вырезанная деревянная свистулька, не как у людей — в форме петушка или медведя, или ещё какого зверя, а просто сучок неошкуренный.
— В него подуешь — я тебя всюду услышу, если, конечно, сам жив буду, — сказал Полночь. — Думай, Лемех, думай, безумие наступает, кто знает, не пришлось бы тебе против княжьей рати рогатину поднимать. Объявят вас еретиками нечестивыми, с богомерзкими эльфами якшающимися, — что делать станешь?
