Часа через два в камеру поочерёдно втащили и бросили на пол двоих наших сокамерников. Они были избиты так, что лежали, не шевелясь. И я, и Николай Иванович помочь им никак не могли. Мы тоже лежали избитыми, не в силах сдвинуться с места. Гораздо позже два наших сокамерника зашевелились и поочерёдно взобрались на нары.
Через некоторое время в камеру вошёл арестант, который принёс нам еду. Как всегда, надзиратель очень внимательно за ним наблюдал: передать какую-нибудь записку было бы невозможно, если бы таковая была. Арестант раздал нам по куску хлеба и налил в кружки воды.
Все четверо, кряхтя и охая, присели на нары и начали есть хлеб, запивая его водой. Все ели очень и очень медленно. В камере стояла напряжённая тишина.
В предыдущей многоместной камере всегда стоял шум. Уголовники никогда не соблюдали тишину. Они с некоторым удивлением смотрели на нас, «врагов народа», не понимая, почему мы в камере не разговариваем и между собой и с ними. По-моему, их это даже раздражало – они думали – не говорим от гордости, от презрения к уголовной среде. Если бы они знали истинное положение “врагов народа”…
Я лежал и думал о том, что меня ждёт впереди… Мысли мои путались – голове во время последнего допроса очень досталось. Три зуба были выбиты. Их я сплюнул сразу, в комнате пыток. Палачи были довольны, увидев выбитые зубы.
Глава семнадцатая
Николай Иванович учит
Чтобы отвлечься от действительности и легче переносить боль, я пытался вспоминать «уроки», которые мне преподавал Николай Иванович.
Он говорил:
– Алексей Иванович, я изучал историю создания многих государств, и Западной Европы, и Китая с Японией. И некоторых исламских государств. Многие правители, при зачатках становления своих государств, прошли через жестокость обращения со своим народом: убить десять или сто тысяч своих соплеменников для них не составляло большого труда. Угрызений совести не было. Но в дальнейшем каждое государство, вернее, правители государства, со своими народами обращались бережно. Но с теми, которые были гражданами других государств, обращались жестоко. И убивали, не задумываясь, и превращали в рабов…
Однако руководители нашего государства, государства рабочих и крестьян, не берегли и не берегут ни рабочих, ни крестьян. Особенно сильно, в массовом количестве уничтожают, начиная с 1917 года, людей, которые живут и работают на земле, производят продовольствие для страны. Что мы видели во время гражданской войны и потом, когда она закончилась? У крестьян отбирали всё то, что они вырастили. Кто не отдавал – тех просто убивали. И убивали сельских тружеников только для того, чтобы по карточкам накормить рабочих. Пусть умирает от голода крестьянин, который вырастил своими руками хлеб. Я никак не могу этого понять! А ты, Алексей Иванович, понимаешь? – спрашивал он меня.
