у кого комплекс неполноценности был. Сразу видать: ему стыдно штриков и всяко-разно, потому что они говорят «евойный» и «ейный», и прочую такую фигню, да и грошей у них совсем немного. Только он же ни гад, ничего. Нормальный такой парень. А этой соседке Роберты Уолш он не вкатил никак. Она Роберте сказала: слишком самонадеянный, – а вот
решила она так из-за того, что он ей ляпнул, дескать, он капитан дискуссионной команды. Такая вот фиговина крошечная – и она уже давай думать, будто он самонадеянный! Засада с девками такая, что, если им пацан какой-нибудь в струю, неважно, гад он или не очень, они говорят, что у него комплекс неполноценности, а если им пацан
не в струю, какой бы нормальный он ни был, или какой бы там у него ни был комплекс неполноценности, они говорят, что он самонадеянный. Так даже головастые девки поступают.
Ладно, в общем, я снова звякнул этой Джейн, только трубку никто не взял, поэтому пришлось повесить. Потом надо было в записную книжку лезть – смотреть, у кого, на хер, вечер может быть не занят. Засада только в том, что у меня в записной книжке всего где-то три фамилии. Джейн, и этот мужик мистер Антолини, который у меня вел в Элктон-Хиллз, да номер конторы моего штрика. Я постоянно забываю фамилии записывать. Поэтому я вот чего в конце – я брякнул Карлу Люсу. Он из Вутона выпустился после того, как я отвалил. Года на три старше, и мне он не особо в струю был, но он такой интель – у него среди парней в Вутоне самый высокий коэффициент интеллекта был, – и я прикинул, что он, может, захочет со мной где-нибудь поужинать да по-умному потрещать, что ли. Он очень в жилу просвещал иногда. Вот я ему и звякнул. Теперь он ходил в Колумбию[32], а жил на 65-й улице и всяко-разно, и я знал, что он дома. Когда его позвали, он сказал, что с ужином не выйдет, но в десять он может со мной выпить в баре «Плетенка» на 54-й. По-моему, он неслабо так удивился, что я ему позвонил. Было дело, я его обозвал жопастым фуфлером.
Времени до десяти было навалом, поэтому я чего – я пошел в кино в Радио-Сити. Хуже я, наверно, ничего не мог сделать, но это рядом, а больше я все равно не придумал чего-то.
Я зашел, когда там варьете, на фиг, еще показывали. «Ракетки»[33] ногами дрыгали так, что бошки отлетали, – как они обычно делают, когда все в ряд выстраиваются, и руки эдак вокруг друг дружки. Публика хлопала, как ненормальная, а какой-то мужик за мной все твердил своей жене:
