С другой стороны, он уязвим в личном плане, потому что любой из старой гвардии революционеров способен его устранить. Во фракционные и революционные союзы Сталин верит, потому что он сам из этой среды. Да и делает он то же самое, но для безопасности самого себя.
Ленин успел создать конструкцию, или скелет будущего государства, с основными посылами идеи марксизма, а «нарастить мясо» было несложно, имея такую централизацию сил и средств.
Сталин – не Ленин. Он не теоретик. Рядом с таким оратором как Троцкий, он не то что выглядит бледно, но он не выглядит вообще. Это относится и к другим партийным идеологам. Сталин – человек решения задачи, но конкретной и поставленной задачи. Потому что сказать, что он создал СССР и промышленность, было бы неправильно, потому что создала СССР ситуация окружения, или блокады, и будущей угрозы уничтожения.
Необходимо также отметить, что война, в смысле экономического подъема, была в какой-то мере кстати, потому что позволила практически бесплатно заставить работать 200 млн. человек только за хлеб. По сути, человеку давалась вера, а неверие каралось смертью или лагерями. Это позволило ему сконцентрировать сознание населения, как ни странно, на созидании и на творчестве в производстве, в культуре и искусстве. И тоска по Сталину тех, кто жил в это время, и тех, кто вспоминает о той державе, которую создавали они – понятна, потому что они создали и победили.
Пока же идет игра, в которой Троцкий уверен, и именно в своей незаменимости как теоретика, и это дает уверенность в безопасности и возможность достаточно вольного обращения со Сталиным.
Эта игра, и действительная вера в свою незаменимость, а также оформление ей этапов хозяйственного развития, которое не мог уже сделать Ленин, позволяет Троцкому думать о себе как о первом лице. Сталин же, дождавшись, когда Ленин умрет, начинает раскачивать лодку, которая имела два балласта – это старые партийные революционеры и теоретики с одной стороны, а с другой – Троцкий.
Наступало время интриг, и кто преуспел бы в этом, тот и стал бы диктатором, и отдавать предпочтение Сталину перед Троцким – достаточно неблагодарное дело, потому что Троцкий-теоретик был более страшен, чем Сталин-практик. Потому что, если для Сталина существовали понятия «народ», «население», а также цель подъема экономики и промышленности, и понимание необходимости решать конкретные задачи, то для Троцкого не могло быть таких понятий, а были только категории и ступени перед высшей ступенью – мировой революции.
