Байки от дяди Гриши. Ностальгия - Алексан Суренович Аракелян

Уважаемые дамы и господа, которые покинули нашу страну, но которые хотят знать, что происходит здесь у нас, ибо, как бы вы ни чувствовали себя там, но «там» будет родина ваших детей, но не ваша. Если разобраться, мы все покинули одну Родину – СССР, а вторая – это земля, и еще то, что связано с этой землей. Мы хотели, чтобы Вы не забывали о ней.

Сказать, что все изменилось – ну, наверно, нет, или как везде. Постоянными остались электрички, поменялись скамейки в электричках, но остались те же вокзалы, поменялись немного фасады, но народ и очереди в часы пик остались, почти также как и двадцать, тридцать лет назад. Почти те же лица, какие вы покинули… Хотя, пожалуй, они немного изменились, изменилась мораль, раньше ехали в Москву за продуктами, теперь – за работой, количество людей не поменялось, а даже увеличилось, при том, что в Москве нет производств. Поменялись темы, но осталось среда, которая может быть только у нас в России.

Мы расскажем вам об одной из линий Москва – Подмосковье. Эти линии не похожи. Они отличаются лицами, и мы выбрали такую, на какой лица выглядят не так задумчиво, достаточно пристойно, и в там есть еще остатки интеллигенции, той интеллигенции, которая имела все, чтобы стать всем, и сделала все, чтобы все потерять, в этом отличие нашей отечественной интеллигенции от всех остальных. Вы понимаете, о чем мы. Другие линии имеют еще с тех времен пролетарское происхождение. Скажем так, мы выбрали достаточно интеллигентную линию, на которой, после того, как вышел на пенсию, путешествует в Москву и обратно в Подмосковье к себе на дачу дядя Гриша, выбивая из себя в пути тот зуд молчания, который накапливался в нем в советские годы. И еще в связи с тем, что мы рассчитываем, что нас будут читать, слушать наши соотечественники за рубежом, а для «зарубежа» мы также, по странному обычаю стараемся выдать продукцию в красивой обертке, мы и выбрали эту линию, но внутри, поверьте, все наше:

Дядя Гриша, интеллигент советской эпохи, который знает все, и имеет суждение обо всем. Ему около 70 лет.

Сидя в вагоне, он дремлет, но услышав фразу или суждение, бесцеремонно влезает в разговор, не обращает внимание на реакцию собеседников, толкает речь, ведет допрос, приводит доводы, а потом, не обращая внимания на, в основном, недовольную реакцию вынужденных собеседников, садится на место и снова начинает подремывать.