Оно попытается бороться, но в этом не будет смысла и победит тот, у которого есть как понимание интриги, так и стратегической задачи. У Сталина была интуиция к пониманию расстановки сил, а также то, что пришло постепенно вместе с опытом, что фракционные дискуссии и тому подобное не есть необходимость. В то же время он не мог пока отказаться от партии, которая умирала, но защищала, контролировала, по сути, власть, которая была его. Это была не партия коммунистов, а это была организация Сталина, о чем он догадывался, а его члены еще об этом не знали, но тоже догадывались, но у них не было времени, чтобы думать над этим. Талант или гениальность Сталина были в том, что он не думал изобретать велосипед, и главное – в том, что он четко понимал объединение человека с проблемой. Троцкий, Бухарин, Зиновьев, Томский и т.д., те, которых он ликвидирует, вместе с ними убирая и проблему. Если они были носителями своей идеи движения – это значило, что идея может иметь корни. Если Сталин считал это вредным уклоном, то он убирал не Троцкого, а проблему вместе с Троцким и возможным проявлением ее – проблемы во всей иерархии. Пускай было много погибших, не имеющих отношения к проблеме – это была профилактика страха, чтобы выжить. И это сделало возможным рост промышленности на всем пространстве СССР.
Сталин был начитан, он знал и изучал действия великих полководцев и ораторов. Кажущаяся тяжесть в преподнесении своих желаний и мыслей в дискуссиях имели также свое значение, которое, вместо существующей болтовни и нескольких определений во время дискуссий, выдавало четко выверенную мысль, а акцент наполнял эту мысль как бы весомостью. Он не только хорошо разбирался в искусстве и в литературе, но понимал значение искусства и литературы, и если он не мог создавать сам, а этого ему и не требовалось, то он понимал, что надо создавать то, что требовалось народу, свое, новое. Поэтому, несмотря ни на что, писатели, которые выдвигались на премии, и выдвигались им, это были настоящие писатели, и произведения их были настоящими, а что такое настоящее – он мог определить сам.
Ленин ушел, осталась партия и фракции в партии. Надо отметить, что ничего, как кажется, не предвещало того, что произойдет дальше, хотя это не так. Потому что, как сама партия, так и Ленин уже не хотели отделения созданного политического института управления государством от партии, или перевода фракций в оппозиционную партию, и создания второй партии. Гражданская война и вынужденная и необходимая защита полученной власти путем запрещения партий были достаточно комфортны для коммунистов, потому что они практически получали возможность постоянного эксперимента. Фракции в партии создавали видимость демократии и были скорее пережитком, пришедшим со времени бумажных войн и идей, но это было. Вопрос диктатуры был решен в начале 20-х и, если бы не было Сталина, был бы другой, менее удачливый, менее масштабный, но безусловно, был бы другой лидер, и он бы стал диктатором, и это докажет развал СССР к концу 80-х и к началу 90-х.
