И, если мы соединим его бесстрашие и прямоту, то мы получим, почти идеального мужа и мужчину. А в ней есть все – и хрупкость, чистота, наивность, что никому не приносила до сих пор вреда.
Смешаем это мы в один напиток, и мы получим новую породу, которую когда-то также пытались ваши предки создавать, а вышло через поколения не то, в поруку зеркало, идите и смотрите.
Мужчина должен сохранить то, что дано ему, охоту, славу, честь, и жизнь готовым быть отдать за то, что я сказала. И так всегда, чтобы женщина знала, кого она ждет, и тосковала, если потеряла, таким он должен быть, чтоб ждать и его любить.
Чтобы она ждала бы вас с тем наслажденьем страха, с которым готова подарить себя всю целиком, и у нее мольба одна, чтоб ты пришел. Молитва, да, у нее двулична, она все хочет для себя, но наслажденье ожидания сильнее делает ее же страсть, и потому она – не Вы. У нас другое все. Природа или порода, как хочешь назови, но это так.
Профессор. Но позвольте, вы сказать хотите…
Марина. Да, вот именно хочу, или уже сказала, если мало, то продолжу.
Сергей. Ну, Маринка. Ну человек, вот это ум! Тебя бы разводящей к нам в бригаду, тогда, и вся Москва сейчас была б уже под нами… Приз за тобой, я открываю?! Здесь уже все ясно.
Писатель. Пока счет по очкам, по раундам еще осталось немного шансов. Нина, кидай же тряпку, пора сдаваться?!
Нина. Я передумала, ну нет, пускай, хотя бы один раз, но до конца побьются.
Сергей. Вот это женщины! Вот, что это такое. Куда там мужикам! На смерть, не глядя, отправить их готова…
Нина. Всего один лишь раз, но чтобы – до конца…
Художник. Дай мне воды.
Нина. Ты почти готов, немного подожди, сейчас тебя я в битву кину, мой, как мне кажется, будет на смерть сражен.
Профессор. Она права, как можно было нам так вот потеряться… Теперь, увы, все поздно, и над моим домом будет гореть позором белый флаг. Но ты ведь не покинешь, правда, меня, о милая моя, которой был я верен всю жизнь, как день ночи, и ночь заботе дня.
Нина. Ну нет, конечно, нет, беззубый, пушистый и ни к чему не годный, но мой медведь. Да и куда нам всем идти, мы все в одной пробитой лодке, вопрос – когда, куда уже грести понятно, море, море, море, для нас нет больше берегов. Поэтому нам надо собираться или дождаться, когда последний удар или эпитафию на камне прочтет Художник наш сейчас, и все вперед.
Марина. Вы поверьте, мне тоже жаль…
Нина. Не кайтесь, для нас все это было незнакомо, и мы все здесь скорее от тоски, чем от чего-то там другого… Вы все расставили на свои места. Хотя от этого уже не холодно, не жарко, не горько и не сладко, в этом вся беда, что мы потеряли чувства, и нас уже нет, Вы доказали это еще раз. А больно только то, что этим нам дышать, и неизвестно еще, сколько, и надо время чем-то заполнять.
