Женщина повернулась. Теперь она смотрит в чашку своего холодного кофе, но не замечает его. Вот она почувствовала мой взгляд, и ей стало неловко. Как приятна эта неловкость! Жаль, что она отвернулась. Но все равно она чувствует мой взгляд. Чуть вздрагивает ее круглое плечо, обтянутое легкой материей. И движение руки, протянувшейся к чашке, затрудненное, нарочитое, — оно должно помочь справиться с неловкостью.
Лейтенанту тоже стало неловко. Кажется, он смутил даму. Это нехорошо. Он заставил себя резко повернуться, и под ним громко заскрипел стул. Шмидт углубился в газету. Галоша «Колумб», осененная императорским гербом, маячила у него перед глазами. Из-за строчек статьи о проблемах городского водопровода он, не подымая глаз, видел круглое плечо с кружевным буфом у рукава и чувствовал взгляд испанских глаз.
Бега кончились. Петру Петровичу казалось, что незнакомка давно интересует его. Он уже не раз думал о том, что между людьми, близкими друг другу какой-то внутренней духовной общностью, существует незримая связь еще до того, как они сталкиваются где-нибудь на жизненных путях. Они инстинктивно ищут друг друга в бесконечных толпах людей, наполняющих города и дороги. Можно искать долго, годы и годы, можно жить, работать, внешне даже преуспевать, но весь грохот жизни не в состоянии заглушить тоски незавершенного искания, которая живет в затаенной глубине души, заставляя ждать, ждать, ждать…
Но если они столкнулись — достаточно мелочи, взгляда, одного касания, и, счастливые, они безошибочно узнают друг друга.
Лейтенант решительно поднял голову. Боже, как он не почувствовал, что женщина только что вышла из-за столика? Вот она уже удаляется. Не одна. С ней дама и какой-то мужчина. Она уходит медленно, словно нехотя, но уходит. Она среднего роста, молодая, стройная. Большая шляпа на ее голове, надетая по моде чуть набок, покачивается, как лодка на легкой летней волне.
Шмидт следил за этой лодкой, пока она не скрылась в пестрой толпе светлых и темных платьев, пиджаков и мундиров. Следил, не смея сделать ни шагу. Проклятые условности! Неужели это уходит счастье, впервые промелькнувшее так близко?..
Побродив по городу, пообедав в ресторане, прочитав в газетах все статьи и объявления, Шмидт, уставший и все еще взволнованный, поздно вечером вернулся на вокзал. Поезд был уже подан. Огромный косолапый носильщик в фартуке с медной бляхой получил в камере хранения чемодан и быстро потащил его к вагону второго класса, беззастенчиво задевая встречных. В вагоне за стеклами фонариков тускло горели свечи, их убогое пламя вздрагивало с каждым хлопком вагонной двери. Шмидт шел за носильщиком.
