— В путь! — сказал вождь, став во главе небольшого отряда.
Наконец все двинулись по тропинке, едва проложенной дикими зверями, которая тянулась вдоль холмистых берегов речки.
Картины природы, суровой, спокойной, дикой и величественной, сменяли одна другую, подобно исполинскому калейдоскопу, перед глазами восхищенных путников.
Нигде не было видно признаков грубого вмешательства человека.
Эта великолепная страна со своими тысячелетними лесами, с лугами, покрытыми высокой травой, осталась точно такой, какой вышла из рук Творца.
Действительно, почва под ногами путешественников была девственно свежей и абсолютно нетронутой.
Порой при звуке их шагов из-за кустарника выглядывала с беспокойством лань и тут же убегала в испуге; самые разнообразные птицы с ярким оперением мелькали повсюду, некоторые лениво качались над волнами речки, едва подернутой легкой рябью от прихотливого ветерка.
Повсюду, куда доставал глаз, царила девственная природа, нигде не было заметно следов рук человеческих и присутствия людей, хотя они не могли быть далеко, так как местность, где находились путешественники, была в то время одной из богатейших и могущественнейших испанских колоний на американском континенте; к тому же Панама на Тихом океане и Чагрес на Атлантическом океане соединялись путем очень оживленным, потому что между двумя этими портами пролегала Золотая тропа, по которой перевозили несметные богатства Нового Света.
По требованию проводника авантюристы пустили лошадей крупной рысью, а между тем индеец, выступая своим скорым, свойственным краснокожим шагом, не отставал от них, ничуть не напрягаясь при этом и постоянно держась впереди, по-видимому нисколько не тяготясь таким быстрым ходом.
Мигель Баск под влиянием лучей полуденного солнца, отвесно падавших ему на голову, и арабского седла, на котором он удобно устроился, скоро заснул.
Напрасно дон Фернандо будил его несколько раз и силился завязать разговор, ответом ему было лишь короткое и невнятное мычание. Наконец он и этого добиться не смог, а вместо того раздалось храпение, сила звука которого не уступала гудению севильского церковного органа в воскресный или праздничный день.
Потеряв всякую надежду на успех, дон Фернандо отказался от попыток вступить в разговор с таким упорным спящим, но так как он принадлежал к числу людей, никогда не засыпающих, если вынашивают в голове важные замыслы или им поручено дело не только трудное, но и опасное, то решил оставить в покое товарища, не отвечающего ему, и расспросить проводника, чтобы извлечь из него полезные сведения, которые впоследствии, вероятно, могли бы им пригодиться.
