— Вот раскричались-то! — проговорил он про себя, закрутив кверху усы, что делал всегда, когда был в веселом расположении духа. — Эй! — крикнул он. — Кто-нибудь!
Выбежал толстый, краснощекий, улыбающийся малый.
— Пожалуйте, господин! — пригласил он, взяв лошадь капитана под уздцы.
— От него так и пышет здоровьем, — подумал Ватан и громко спросил: — А что, разве в гостинице «Единорог» уже другой хозяин?
— Никак нет, а я уже десять лет служу здесь.
— А! Называйте меня капитаном, друг мой, — снисходительно сказал Ватан. — Как вас зовут?
— Бонифаций, к вашим услугам.
— Так хозяин этой гостиницы по-прежнему…
— Мэтр Грипнар и его жена, капитан, — отвечал с низким поклоном слуга.
— Его жену зовут Фаншета?
— Да, капитан.
— Превосходно!
Капитан величественно сошел с лошади.
— Бонифаций, друг мой, — обратился он к слуге, — поставь мою лошадь сейчас же в конюшню, задал ей побольше овса и подложи целую груду соломы под ноги. Слышишь?
— Слушаю, капитан; мигом все сделаю. Капитан вошел в гостиницу.
Огромная зала гостиницы «Единорог» представляла преприятный вид, особенно для усталого, проголодавшегося путешественника. В глубине ее, перед пылавшим огнем огромного очага жарилось на четырех вертелах множество дичи, мяса, кур, и жир с таким аппетитным треском падал на большой противень, стоявший под ними, что слюнки текли…
Справа и слева шли полки с темной глиняной посудой и блестящими медными кастрюлями и котелками. Около дюжины столов, занимавших отдельную часть комнаты, было занято более или менее упившимися посетителями.
У полок с правой стороны, за прилавком, заставленным всевозможными бутылками, рюмками и стаканами, стояла свежая, красивая бабенка лет сорока, в кокетливо надетом чепчике, с пышным бюстом, лукаво смотревшими из-под бархатных ресниц глазами, ослепительно белыми зубами и пунцовым ротиком. Много привлекала сюда народу такая хозяйка!
Четверо гарсонов, очень похожих на Бонифация, хлопотливо бегали вокруг столов, подавая вино.
У очага наблюдал за жареньем толстяк, но из всей его фигуры видна была одна спина. Все это было освещено, кроме огня очага, лампами в три рожка, висевшими на потолке.
Капитан вошел, звеня шпорами, волоча за собой рапиру и не обращая внимания на сердито посматривавших на него посетителей.
Остановившись у прилавка, он снял шляпу и любезно поклонился хозяйке.
— Здравствуйте, Фаншета, дитя мое! — приветствовал он ее. — Как поживали в продолжении пятнадцати — двадцати лет, что мы с вами не виделись?
