— И? — заговорил Охтарон, когда я перевязывала ему руку. — Как я тут оказался? Я точно помню, что был на границе в Долимийским королевством. А это очень далеко от гор Хальдор. Да и даже если меня сюда привезли, я не совсем понимаю, зачем.
Сначала я закончила с перевязкой, потом укрыла эльфа покрывалом, затем нашла ему поесть.
— Некоторое время назад мне стали сниться странные сны, — начала я свой рассказ, подкладывая под голову Охтарона дополнительную подушку. Сделав это, набрала в ложку бульон и поднесла к его губам. — Мне снился человек. Вернее, я думала, что человек, а оказалось, что это не так.
Я кормила Охтарона, рассказывая о том, как так вышло, что он оказался после своего ранения на много километров от своего прошлого местопребывания. По мере рассказа я видела, что тот все сильнее и сильнее хмурится.
Мне казалось, что он сейчас выкрикнет что-то вроде: «Так это была ты?!» Но ничего подобного он не сказал, просто ещё раз пробежался по моему лицу, словно выискивая что-то только ему известное.
После еды я напоила его зельями.
— И почему же это случилось с нами? — спросил он, когда, даже не поморщившись, выпил достаточно горькое зелье ускорения регенерации.
Я закусила губу с внутренней стороны, понимая, что час пробил. Подхватив его уцелевшую руку, приподняла её.
— Этот браслет, вы знаете, что это такое?
Охтарон мрачно кивнул.
— Да. Я читал в старых летописях, что раньше такими символами украшались руки тех, чей брак был благословен богами. Но я не совсем понимаю, почему они появились у меня.
Эльф выглядел задумчивым и изредка в его взгляде проскальзывало нечто похожее на недоверие и неуверенность.
— Может, это от того, что вы женаты? — спросила чуть более едко, чем планировала.
Охтарон бросил на меня взгляд, в котором на мгновение прорезалось так ожидаемое мною высокомерие.
— Будьте уверены, что я запомнил бы такую «малость» как собственная жена.
— Вы так уверены? Что ж, прошу вас обрадовать, не знаю как, но вы умудрились забыть, что у вас теперь такая вот «малость», как жена вполне себе есть.
Я совсем не хотела язвить или же выходить из себя, но последние месяцы, наполненные разными мыслями, видимо, дали о себе знать. Отчего-то остро навалилось осознание потерь. Близкие люди с того мира, отец из этого. Как-то в один момент я ощутила себя такой бесконечно одинокой, что захотелось плакать.
Охтарон хотел что-то ещё сказать, но, глянув на меня, запнулся.
— Вы что-то знаете? — спросил он. Мне даже показалось, что он удерживает себе от того, чтобы подскочить и не начать расхаживать по комнате.
