— У вас это все и так есть.
— Как раз-таки нет. Я этим не владею. Я это продаю.
— Ну так купите у себя самого, — Всеволод протирал запотевшее окно.
— Извращение какое-то, — хохотнул Ариман Владимирович, поглаживая шарф. Шарф сонно шевелился под рукой.
— Предлагаю расходиться, — сказала Женя. — А то и нас тут заметет.
— По самую крышу, — согласился Всеволод. — Не раскопаемся. Лопаты у нас нет.
— Зато у нас есть ножи, — подмигнул Ариман Владимирович, направив указующий перст на полку с сувенирными кортиками и складными ножами китайского производства.
— А заодно сигареты, кофе и ремни.
— Зажженными сигаретами мы растопим снег… — серьезно сказал Женя.
— …Кофе насыплем как соль, чтобы быстрее таяло, — радостно подхватил Всеволод, — ножами расколем лед, а на ремнях…
— Вытащим кота, — Ариман Владимирович поднялся. Потревоженный шарф содрогнулся в возмущении.
— Лично я ухожу, — сообщил Всеволод.
— Поддерживаю, — кивнул Ариман Владимирович.
Он выглядел постаревшим и чуть растерянным, как показалось Жене — после визита Огнева. Что-то давнее и неприятное вспоминали они, так что Ариман Владимирович до сих пор не оправился.
Неуловимая перемена случилась в мире с неделю назад. Накатила гнетущая серость, прорвало канализацию, в Женином доме появились давно вытравленные тараканы, у подруги украли сумочку, о чем она поспешила рассказать Жене (трехчасовой монолог по телефону, как голова не треснула); и все это родилось в мире внезапно, единой силой двинулось на Женю с одною целью: вогнать продавщицу кошельков в тщательно избегаемую и подавляемую зимнюю грусть.
Скрипнула крыша.
— Женечка, собираемся, — призывно сказал Ариман Владимирович.
— Иду, — она вдруг поняла, что Ариман Владимирович каким-то образом спасает ее от зимы, от грусти этой — рядом с ним было весело и хотелось жить.
— Морозище, — поежился Всеволод, глядя на усиливающийся снегопад.
Снова скрипнула крыша и вдруг с уханьем просела, покачнулся пол (Женя вцепилась в спинку стула), весь ларек задрожал, екнуло что-то внутри, как при быстром спуске лифта, и прилавок с сигаретами рухнул на пол, брызнув осколками.
Громко выругался Всеволод, едва не потерявший равновесие во время толчка.
— Землетрясение! — крикнул Ариман Владимирович, одним прыжком оказавшись рядом с Женей.
Но больше не трясло. Весь «Респект» стоял под небольшим углом, по полу катилось отломившееся от прилавка колесико, и негромко потрескивало что-то на потолке.
— Окно!.. — Женя замерла, уставившись в темный прямоугольник, где еще несколько секунд назад можно было наблюдать заметенную вечернюю улицу. За окном стояла непроглядная тьма, и только у самого стекла она, казалось, распадалась на крупицы.
