— Душа, сестра моя, мимо нас
Проносится цвет и шум,
И долог век, и неровен час,
И я ничего не прошу.
— Плохо, — сказал Маркиз. — Набор слов.
— А если следует быть любви,
Давай же следовать за
Любовью, слепой белизной лавин,
Заглядывавшей в глаза.
И только в далекий и черный год
Тебя попрошу, сестра,
Спаси от творящего зло и от
Желающего добра.
— А вот это получше. Концовку прочитай еще раз.
— И только в далекий и черный год…
— А, ага, я вот этого не расслышал. Слушай, это ведь не ты написала.
— Конечно, не я, — сказала Марта. — Я это переписала. Ехала в автобусе, а там на окне было написано вот это.
— На стекле?
— Да. Оно постоянно запотевало, и на нем проступали буквы. Я дышала на него, чтобы лучше разглядеть. Думала, ты знаешь, чьи стихи…
— Не знаю, — Маркиз уставился в пустоту. — Нет, не знаю.
— Жалко, — сказала Марта. — В интернете не нашла.
Маркиз кивнул и принялся размешивать сахар в чашке.
— Что-то случилось?
— Все хорошо! Прекрасная маркиза! — сделав страшные глаза, пропел он. Голос у него был хриплый, сорванный давным-давно, и любая песня звучала по-пиратски.
А ведь и правда, что случилось, подумал Маркиз. Дышится, как через марлю… И отчего-то до сих пор болит обожженный вчера палец. («Не играй со спичками, — сказала ему тогда дочь. — Хотя ты бы и зажигалкой обжегся…», и они принялись шутить по этому поводу.)
— Все-таки ты мне очень нравишься, — Марта посмотрела на него сквозь стакан. — И шутовство твое, и голос твой, и глаза, и вообще. И то, что ты меня Мартой называешь. Очень-очень жаль, что ты меня разлюбил.
— Страсть как жаль, — кивнул Маркиз. — Но когда я посмотрел на себя в зеркало, то понял — у меня нет шансов.
— Дурак, — сказала Марта. — Хочешь, я уйду в монастырь?
Правый уголок маркизова рта искривился.
— Не знаю. Скорее нет, чем да. Я хочу, чтобы ты была счастлива. Со мной — не вариант, а с кем другим — прости, не знаю.
— Сотрудника себе склею, — заявила она с решимостью, которая показалась бы искренней любому, не знакомому с Мартой. — Знаешь, какой у меня сотрудник? В профиль — вылитый Габен. Интересный такой…
— Тот очкарик?
Марта расхохоталась. Она умела смеяться всегда, и всегда неожиданно. И почти никогда не плакала.
— Не-ет, Габена ты не видел. Когда он пришел к нам, ты меня уже с работы не встречал…
— А. Вот как. Ну что ж.
Встречаться с Мартой впредь он не собирался. Надо было понять тогда, раньше, когда она сказала «я люблю тебя», глядя в глаза, — констатировала. Поставила перед фактом. Делай что хочешь, Маркиз, но знай. А он обрадовался, дурак; такая женщина; много крови, много песней…
