И все. Настроение улучшилось. Юля даже на какое-то время забыла, зачем она идет к Пашке. Она почувствовала, что голова у нее гордо запрокинулась, плечи расправились, а походка стала танцующей и игривой. Еще одна роль – неотразимой и недоступной женщины.
"Хотите неотразимую и недоступную? Получите! Я красива и уверена в себе. Плакать? О каком-то мерзавце? Ну что вы, голубчик! Боже упаси! Чтобы я из-за кого-то плакала? Нет. Всегда выходит наоборот". И она в это верила.
Юля подошла к палатке. Дверь по-прежнему была широко открыта. За прилавком суетился Пашка. Он доставал из картонной коробки кексы, пачки печенья, жевательную резинку, шоколадки и раскладывал их на витрине.
– Привет! – сказала Юля.
Она улыбнулась. Кокетливо и немного выжидательно.
Пашка разогнулся и застыл на месте. В правой руке он держал клубничный рулет, а в левой – несколько "Сникерсов".
Он ответил не сразу. Сначала осмотрел ее всю – с ног до головы, но не оценивающе, как вчера, а уже по-другому. С восхищением.
– Да-а-а, – протянул он. – Хороша, ничего не скажешь.
– Вчера была прекрасной. И даже – божественной. А сегодня – просто хороша? – она замолчала, давая ему возможность исправиться.
– Восхитительна, великолепна, бесподобна! Очаровательна, – он бросил рулет и шоколад обратно в коробку и прыгнул на прилавок. Быстро повернулся на тощей заднице и перенес ноги на другую сторону. – Леонтьич говорил мне, что ты приходила. Извини, задержался. Пробил на своей "Газели" колесо и вдруг обнаружил, что запаска тоже пустая. Пока бегал в шиномонтаж, пока то да сё… – он махнул рукой.
– У тебя грязь, – сказала Юля.
– Где?
– Вот здесь, на виске. Есть платок?
Пашка неуверенно достал из заднего кармана смятый несвежий платок.
– Я не сморкался.
– Слава Богу! – она послюнявила уголок и вытерла черное пятно. – Теперь все.
– Спасибо!
Он расцвел. Наверное, почувствовал разницу: ведь она могла просто ткнуть пальцем и сказать "здесь". Но она вытерла сама. А это было уже совсем другое.
– Леонтьич сказал, у тебя какие-то проблемы? Да?
– Почему ты его так называешь?
– Потому, что он Леонтьев. Витька Леонтьев.
Пашка пожал плечами: чего объяснять очевидные вещи.
– Да. Пропала соседка. Собиралась поступать на исторический. Послезавтра у нее экзамен, и вообще… Она не похожа на девушку, которая может не придти ночевать без серьезной причины. Ты понимаешь, что я имею в виду?
Павел кивнул.
– Ну вот… Ушла вчера вечером за хлебом и не вернулась. Даже не предупредила. Все вещи, документы, – все на месте. Я боюсь, что с ней что-то случилось, – Юля помедлила, ожидая, что Пашка начнет убеждать ее в обратном, но он молчал. – Понимаешь, она не из этого города. Говорила, что никого здесь не знает. Ни с кем еще не познакомилась. Как-то это странно. А сегодня утром я слышала в умывальнике разговор двух девиц. Их соседка тоже не пришла ночевать. Тогда я испугалась. Побежала к комендантше, мы вместе сходили в милицию, подали заявление. Уже приходил милиционер, я рассказала все, что знала. Что теперь делать?
